— Которой она тоже не является, — закончил за женщину-кошку Ворон.

— Нет, — подтвердила Хизи, — не являюсь.

— Ты последовала за моим отпрыском, — сказала другая женщина; Хизи решила, что она не может быть никем иным, кроме Матери-Лошади. — Что тебе нужно от моего дитятка?

— Ничего! — воскликнула Хизи. — Я просто хочу вернуться. Я сделала ошибку.

— Подумать только! — откликнулся Ворон. — Но должен тебе сказать, что никто, посетивший гору, не возвращается таким же, каким был раньше. Вы только посмотрите на нее, родичи: девочка летает, как шаман, но в ее замке нет слуг. — Он постучал себя клювом по груди.

— Какое нам до этого дело? — спросила женщина-кошка. — Какое нам дело до того, что у этой девчонки Изменчивого нет помощников? — Она подозрительно посмотрела на птицу. — Снова твои штучки, Карак? Еще одна твоя глупая проделка?

— Я знаю ее только по слухам, — сказал Ворон. — Из-за нее там, где течет Брат, был изрядный переполох.

— Я не могу видеть того, что там происходит, — пророкотало одноглазое чудовище. — Он все закрыл от меня.

— Тогда не повредит иметь во владениях Брата союзницу, даже если это всего лишь смертная. Дайте малышке то, за чем она явилась. — Птица подмигнула Хизи.

— Я ни за чем не явилась, — возразила та.

— Каждый, кто попадает на гору, приходит за чем-нибудь, — оскалилась женщина-кошка. — Я не дам ей никого из своих: она этого не заслужила.

— Будь же благоразумной, Охотница. Я могу дать ей только ворону, а она не такая помощница, которая может девочке пригодиться.

Охотница фыркнула:

— Уж это точно. Глупые взбалмошные создания, всегда поднимают такой крик при малейшем признаке опасности.

— Не буду спорить, — покладисто ответил Карак. — Поэтому я и предлагаю, чтобы ты дала ей кого-нибудь — тигра или хотя бы хорька.

— Тигра? Вот еще! Такого я не потерплю. Мать-Лошадь отвела взгляд от своего отпрыска.

— Ты пришла за помощником? Должна же ты знать, что приходить за этим на гору глупо. Без помощника ты никогда не сможешь вернуться.

— Я не собиралась попадать сюда, — ответила Хизи, ощущая, как в ней растет беспомощность и гнев.

— Жизнь часто кончается по ошибке, — заметила Охотница.

— Охотница… — начал Ворон.

— Нет! Мы достаточно слушали тебя, Карак. Балати, решай!

Гигант медленно моргнул.

— Пусть останется здесь, пока ее тело не умрет, — проговорил он. — Потом мы снова оденем ее во что-нибудь. Ты придумаешь, во что, Охотница.

— Господин, — попытался возразить Ворон, но его клюв, казалось, перестал открываться; как ни старался Карак сказать что-то еще, раздавался лишь приглушенный хрип.

— Прекрасно, — улыбнулась Охотница. Она махнула в сторону Хизи, и та потеряла сознание.

Хизи проснулась — если можно так назвать возвращение сознания — в обсидиановом покое. Ее «тело» больше не искрилось и не светилось; оно стало почти прозрачным, сквозь туманную дымку она могла видеть тени костей и внутренних органов, слабо пульсирующие душевные нити. Чешуйка на руке, однако, сияла ярким белым светом, от нее расходились радужные волны, делая несуществующую руку более реальной, чем все остальное.

— Эй! — крикнула Хизи, хотя и не ожидала отклика; никто ей и не ответил. Хизи уныло гадала, не означает ли изменение вида ее духа, что тело ее умерло, или же эта перемена отражает еще что-то, абсолютно ей неизвестное.

Теперь она повстречалась с богами — не просто маленькими божками, живущими в Братце Коне или в камнях, — а с самим повелителем богов, Балати, Охотницей, Караком-Вороном и Матерью-Лошадью. Перкар описывал ей их всех, кроме Матери-Лошади. Все случившееся по-прежнему казалось Хизи нереальным, словно ночной кошмар; стоит проснуться, и разум подскажет, что ее преследуют иллюзии и ночные страхи, которые исчезнут с наступлением утра. Разве может быть такое на самом деле?

Но ведь Благословенные в подземельях дворца были вполне реальными; Река была реальной. Почему в мире, где существовали они, не может быть богини с рогами? Только потому, что Хизи считает ее глупой, варварской, невозможной выдумкой? Боги убьют ее независимо от того, что она думает.

Хизи принялась обследовать свою темницу. Это была скорее не комната, а дно огромной гладкой трубы, уходящей вверх. Хизи подумала, не сохранила ли она способность летать, но из такой попытки ничего не вышло. Тогда она попробовала взобраться на стену, и тут ей повезло больше. Ее призрачное тело если и имело вес, то совершенно незначительный. Достаточно слегка ухватиться за неровность пальцами и подтянуться — этого было достаточно. К несчастью, неровностей на стенах ее тюрьмы почти не было, и Хизи ни разу не удалось взобраться выше, чем на три собственных роста.

Она все еще продолжала попытки, когда голос сзади произнес:

— Такое упорное дитя. Изменчивый не ошибся, когда выбрал тебя.

Хизи обернулась, потеряла опору и свалилась вниз. Падала она с обычной скоростью, но совсем не ушиблась.

— Кто ты?

— Ты должна меня знать. Может быть, Перкар рассказывал обо мне.

Хизи присмотрелась и увидела в темноте пару желтых глаз.

— Карак? — Непривычное имя заставило ее запнуться.

— Он самый, в своей прекрасной плоти.

— Ты, должно быть, явился посмеяться надо мной, — сказала Хизи. — Перкар говорил о тебе как о недобром боге.

— Перкар пытается оправдать собственные прегрешения, обвиняя других. Впрочем, это не имеет значения. Перкар мне нравится, хоть он на меня и клевещет. Скажи, — он уже вернулся в деревню?

— Да.

— И что он рассказал тебе о своем путешествии?

— Ничего. Он тяжело болен.

Ворон сделал шаг вперед, а может быть, просто сделался лучше виден.

— Какая болезнь может помешать ему говорить? У него же есть Харка.

— Он не приходит в себя. Какой-то дух пытается съесть его жизнь. Это одна из причин, почему я попробовала воспользоваться барабаном.

— Чтобы спасти его? — Да.

— Как замечательно! — каркнул Ворон. — Но не говори такого здесь никому: имя Перкара не особенно популярно в здешних краях.

— Я знаю.

— Ну что ж. Это напоминает мне о цели моего визита. Я решил тебе помочь.

— Правда? — Надежда возродилась в Хизи, но она постаралась скрыть ее и не спросила, почему Ворон так решил.

— Да. Как я уже говорил, Перкар мне нравится, а значит, и его друзья тоже. То, что ты мне только что рассказала, укрепляет мое решение. Если он болен так, как ты описываешь, только шаман сможет спасти его. — Ворон преобразился, превратился из птицы в высокого красивого мужчину, хотя глаза его остались желтыми. — Ухватись за мой плащ и следуй за мной.