— Нет, конечно, — огрызнулась я. Тоже мне, умник выискался. А то не видит, на что стена похожа стала. Как здесь можно быть хоть в чем-то уверенным?!

— Ладно, будем плясать отсюда.

Тут Тема начал некие странные телодвижения. Перво-наперво, он вытащил из кармана карандаш и наметил местоположение барометра жирной точкой. Затем, сверившись с барометром, провел из точки некое подобие прямой, упирающейся в пол. После этого примерился коленом к этой прямой, но бить не стал, слава Богу, а просто еще раз поставил точку. Присел возле этой второй точки и начал изучать кирпичную кладку.

— Зубило и молоток!

Выбрав из валяющегося на полу инструмента нужный, я подала его Теме. Тема принялся осторожно выбивать цемент из кирпичных стыков. Цемент летел во все стороны, и минут через десять, отложив в сторону молоток, Тема принялся раскачивать кирпичи. В моем воспаленном мозгу сразу промелькнула ассоциация с больными зубами, и я поморщилась. Один из двух обитых по периметру кирпичей ни в какую не желал покидать свое гнездо, а вот второй неожиданно подался. Кое-как Тема вытащил его и сразу же запустил руку в образовавшуюся нишу. В комнате повисло напряженное молчание.

— Есть!

Торжествующий Тема выволок и положил передо мной аккуратный, но увесистый сверток.

— Вот он. Давай, смотри, не тяни!

— А ты уверен, что это и есть клад? Как ты вообще додумался, что здесь может что-то лежать?

— Элементарно, Ватсон! Ты же мне сама только что все рассказала и показала. Берешь барометр, прикладываешь туда, где он висел. Находишь отметку «ясная погода», и проводишь мысленную прямую через центр барометра и эту отметку. От нее отсчитываешь приблизительно сорок пять градусов вниз, то есть «на закат», и проводишь вторую прямую, которую я и нарисовал. На уровне удара коленом ставим точку. «Зри в корень» — ищи внутри, то есть за кирпичами. И что здесь непонятного? Ну, давай же, вскрывай, а то я аж весь взмок от напряжения!

— Надо же! И вправду все просто оказалось. Никогда бы не подумала, — пожала я плечами и подтянула загадочный сверток к себе поближе.

Через пару минут нашему взору предстали самые настоящие сокровища. Кольца, серьги, броши — чего здесь только не было. Явно старинной работы и похоже, что очень дорогие. Машка аж взвизгнула от восторга, вытащила из общего кома ожерелье, отыскала серьги к нему, и споро принялась примерять. Потом закрутила головой по сторонам. Хе-хе, ближайшее зеркало в ванной комнате. Беги уж туда, сорока ты моя любимая, если так на себя полюбоваться хочешь.

Машка выпорхнула из комнаты, и мы остались наедине с Темой.

— А ты почему ничего не меришь? Смотри, какая красота! — пододвинул мне Тема нечто, полыхающее рубиновыми огнями. Словно капельки запекшейся крови. Кровавые бриллианты.

— Нет, не могу. Пожалуйста, не проси. Тот, кто собирал все это богатство, ради него отправил на тот свет не один десяток людей. Меня аж трясти начинает, когда я об этом думаю.

— И что ты будешь со всем этим делать?

— Не знаю. Честное слово — не знаю. То, что Машка себе выбрала — это ей и тебе подарок на свадьбу. Только, пожалуйста, не говори ей о том, что знаешь. Владельцев всего этого все равно не вернешь, а девчонке настроение испортишь. Обещаешь?

— Ладно, обещаю. Только подумай лишний раз: это же очень богатый подарок! Ты уверена?

— Уверена, как никогда.

— А остальное?

— Спрячу, наверное, обратно в стену и замурую. Видеть все эти бирюльки не могу, меня аж передергивает. А что, ты можешь предложить другие варианты?

— Не хочу тебе ничего навязывать, но мне кажется, что ты — вполне законная владелица этого клада. И даже не заморачивайся на эту тему. Раз ты не можешь воспользоваться кладом по прямому назначению и носить все эти украшения, тогда ты преспокойно можешь их продать, поскольку старая поговорка насчет того, что деньги не пахнут, относится и к таким вот случаям. Логично?

— Вроде да. Логично.

— И это будет правильно, поскольку, смею заметить, финансовое подспорье тебе сейчас очень не повредило бы. Квартиру надо восстанавливать, и чем быстрее — тем лучше. Жить в таком разгроме невозможно, да и родители твои могут внезапно нагрянуть, если я все правильно понимаю. Опять же — скоро деда надо будет с дачи забирать. Не дышать же ему строительной пылью!

— И тебе я тоже денег должна.

— Ну, есть такое дело, но это сейчас не главное. Так вот, прятать клад обратно я бы тебе очень не советовал из соображений личного спокойствия. Если кто-то теоретически знает, что клад все еще в твоей квартире, для него очень большое искушение удержаться в сторонке и не попытаться завладеть им.

— Ты что, себя с Машкой имеешь в виду? — нервно хихикнула я.

— Толю твоего драгоценного. Ему, кстати, окончательно надо дать понять, что ловить здесь нечего.

— Может, подарить ему какое-нибудь кольцо? Чтобы утешился.

— И не вздумай! Ему по шее надо навесить за все его фокусы, а ты, добрая душа, еще хочешь ему на бедность подарок подкинуть. А ты не думала, что получив от тебя «колечко на память», он пораскинет своим хилым умишком и допетрит, что помимо этого колечка у тебя есть что-то еще. И где тогда гарантия, что он оставит тебя в покое и не придет забрать остальное? Понятное дело, с риском для твоей жизни.

— М-да. И что же мне делать? Ничего не хочу. Сколько можно! Оставьте меня в покое!

И тут меня прорвало. Напряжение последних дней вылилось в истерику такой силы, какую я давно за собой не припоминаю. Меня трясло, рыдания рвались наружу, и от спазмов было трудно дышать. Хотелось выть на луну, колотить кулаками куда придется. Губы и руки как-то очень быстро онемели, и тут я испугалась, потому что поняла, что остановиться не могу. Никак. Ни увещеваниями, ни собственным волевым решением истерику не прекратить. Поезд сошел с рельс. Тормоза отказали. Что ж: Толя, эту истерику я посвящаю тебе!

На мои всхлипы и вой из ванной прибежала Машка. Они переглянулись с Темой и засуетились вокруг, как у постели тяжелобольной в момент клинической смерти. Слава Богу, пощечин мне никто отвешивать не стал. Зато добрая Машка плеснула в лицо ледяной водой, а Темка насильно напоил чем-то, похожим на валерьянку. Колотить меня стало поменьше, но истерика прекращаться, увы, не собиралась. Пришлось Машке сидеть рядом со мной и массировать мои руки, в то время как Тема приволок из спальни подушку и плед и уложил меня прямо на пол. В лежащем положении истерить стало значительно труднее, и всхлипы мои потихоньку сошли на нет. Уф. Такое облегчение — словами не передать. Как же это тяжело — отдаваться на волю чувств!

Что было потом — помню, но так, словно все происходило не со мной, а с кем-то еще, а я за этим просто со стороны наблюдала. Сначала Темка организовал мне полноценное лежбище, притащив в комнату матрас. Что ж, у дураков мысли сходятся. Меня с почестями туда погрузили, и Машка отправилась на кухню делать чай. Даже не знаю — осталась у меня там заварка, не осталась… Решила пойти посмотреть, но Тема меня не пустил. Мол, лежи, отдыхай, жертва богатства и собственных нервов. Я и не сопротивлялась. Всегда приятно ощутить на себе заботу близких тебе людей.