К чести Эверта нужно сказать, что скрывать свою растерянность он даже не пытался.

– Знаете, Серж… Об этом я как-то не подумал… Что будет? Да что будет – пошлют вас через четыре дня на какой-нибудь Освальдхоф… Или скорее на Короллу, недели через две… И будете вы там красную грязь месить да из «Сьюздали» меоравиолей гасить…

«Интересно, – подумал тогда я, – он сроки и названия планет из головы берет, просто для примера? Или на самом деле есть такие планеты и там назначены операции?»

– А потом на Королле или на Освальдхофе вас скорее всего убьют, дорогой Серж, – сказал Эверт. – Потому что в войне с кровернами мы пока не выиграли ни одной планетарной битвы. Эта информация, к слову, является правительственной тайной и разглашению не подлежит.

Ни иронии, ни цинизма. Сухая констатация фактов. А во втором смысловом слое – тревожный красный маячок: «Серж, правительственные тайны кому попало не доверяют. А если случайно доверили кому не тому– Особый отдел может занервничать и проследить, чтобы носитель секретов прогулялся без гермошлема на несвежем воздухе».

– А если я соглашусь? – спросил я. На самом деле в глубине души я уже согласился. А спрашивал все больше для проформы. – Что меня ждет хорошего?

– Хорошего? Стандартное жалованье капрала пехоты плюс надбавки. Между прочим, одни только надбавки помогут покрыть ваши гигантские марсианские штрафы. – Вальдо подмигнул мне, дескать, он в курсе. – Так что я бы на вашем месте соглашался.

– Ну а что делать-то?

– Да что всегда. Убивать плохих и защищать хороших, – усмехнулся Эверт.

– Это нам еще в учебке рассказывали. На первом занятии курса «Этика военнослужащего». А поконкретнее можно?

– Можно. Охранять меня от разумных гуманоидов и негуманоидов – в частности, кровернов. И от неразумных тварей – тоже охранять. Во время моей исследовательской деятельности.

– Не служба, а курорт. А что запрещено?

– Запрещено нарушать приказы. Мои или комвзвода ворэнта Свечникова. А еще – запрещено быть тупым и бесчувственным. И это не шутка.

В крайней задумчивости я прикурил новую сигарету от подаренной Ченом зажигалки, выполненной в форме обнаженной женщины с тремя грудями – символ плодородия у хурманчей, да? И задумался…

Положим, с чувствами у меня порядок. Но кто поручится, что этот самый мегаинтеллигентный капитан не сочтет меня тупым до бесчувствия после второго же разговора?

– Скажите, господин Вальдо, а почему вы вообще выбрали меня? Ведь много же солдат кругом…

– Хотите я совру, что по результатам психометрии выяснилось, будто вы, Серж ван Гримм, – то, что доктор прописал? И швец, и жнец, и на дуде игрец? Или что вы – сигом нового поколения, который сам не подозревает о том, что он не человек?

– Честно говоря, нет.

– В таком случае наберитесь терпения. Когда-нибудь я расскажу вам правду.

Ясно и ежу, что с такими вводными я просто не мог отказаться. Эверт Вальдо был обаятелен, словно профессиональный актер, воспитан и сдержан, словно центаврианский нобиль, и вдобавок как бес умен. Я уже заметил: встретив в человеке сочетание этих качеств, я готов идти за ним на край света. Так что прощай, зануда Чен! Пока, простофиля Заг! Выздоравливайте, сержант Гусак! Мы обязательно встретимся снова!

Если выживем, конечно.

Рейдер дальней разведки «Юнгер» – место что надо.

Кормят неплохо, да и команда нескучная: Эверту Вальдо хватило смелости (и, главное, влияния) набрать «гендерно-смешанный» экипаж.

После завтрака мы занимаемся на тренажерах, в том числе и на «паззловых»[9]– чтобы не терять интеллектуальной формы. Потом – с расстановкой обедаем. Далее следует свободный час, который я, как какой-нибудь безмозглый хурманч, провожу за видеокубом.

Большинство моих новых боевых товарищей предпочитают личную жизнь (удивляюсь, когда все они успели, так сказать, «перезнакомиться»). Следующие полтора часа мы балуемся с командой «Юнгера» метаболом. А там, после ужина и трепа за бутылочкой безалкогольного пива, пора и на бочок.

Комвзвода Свечников, невысокий коренастый русский, очень старательно изображает из себя постороннего. А Эверта я вообще видел два раза, да и то мельком.

Одна тошнота: прыжки. «Юнгер» запускает маршевые двигатели. Нас загоняют в капсулы. Мы совершаем оперативный переход. Мы вылезаем из капсул и идем доедать завтрак. Через восемь часов нас снова загоняют в капсулы. Один прыжок, другой, третий…

На восьмом я сбился со счета.

Что за планеты видят астрогаторы корабля после этих прыжков? Почему мы так часто входим в подпространство? Отчего «Юнгеру» сразу не войти в сектор АН-9007? Не хватает дальности прямого прыжка? Так какая же Тмутаракань, должно быть, этот таинственный сектор, если рейдер дальней разведки не может достичь его одним махом!

Или мы просто путаем следы? Сбиваем с толку неведомых соглядатаев противника? Ни Эверт Вальдо, ни старшие офицеры «Юнгера» не считают своим долгом ставить нас в известность. Сколько дней, а может быть, недель мы проведем в Пространстве – даже этого нам не выведать.

Наш взвод предоставлен самому себе. Может быть, про нас просто забыли?

В таком режиме мы прожили пять дней, пока не наступил шестой.

После очередного прыжка мы отправились в зал для метабола, размять наши бездельные мускулы.

На каждом из нас, помимо противоударного комбинезона, был надет гравипояс, что позволяло нам парить и плавать в воздухе, бросаться наперерез игроку вражеской команды не хуже ястребов и зависать под потолком не хуже скатов.

Правила метабола были простыми, как раз по мне. Беги, лети, хватай, лягайся и рвись к цели с прижатым к груди сокровищем – уведенным мячом!

Желательно только не выбить кому-нибудь из «гномов» глаз локтем. Нельзя также устраивать большие свалки с битьем по лицу. А жаль, между прочим.

Фактически метабол представляет собой нечто среднее между традиционным американским футболом, волейболом и регби. Соответственно имеются две пары ворот и три типа игроков – «высотники», «гномы» и «отбиралы».

«Гномы» отвечают за нижние, «футбольные», ворота, которые, правда, расположены на высоте в два метра. А «высотники» – за «волейбольную» корзину (семь с половиной метров). «Отбиралы» профессионально отбирают мяч. Остальным «отбирать» (но не «хапать»!) запрещается.

Чтобы допрыгнуть до «волейбольной» корзины с мячом, нужно проявить большую ловкость, поскольку искусственно ограниченная линия максимальной высоты, на которую могут затащить гравипояса, оканчивается на два с половиной метра ниже корзины, а опереться в воздухе не на что – только на плечи своих «гномов» и «отбирал».