«Владычица Предопределённости уже забирала за грань тех, кто тебе близок, — сказала мне баньши. Благо её речи врезались в память так, словно кто-то высек их там резцом. — И заберёт опять, ещё прежде, чем луна снова станет полной». Владычицей Предопределённости, как и Великой Госпожой, баньши называли богиню Дану — Богиню-мать, воплощавшую жизнь, смерть и судьбу. Несомненно, в первом случае речь шла об Элиоте, но вот во втором… кому ещё суждено вскоре погибнуть? Элизабет? Это её я захочу спасти, но моя жертва окажется напрасной? Сомнительно, особенно учитывая, что впоследствии баньши говорила про загадочного «него», которого никому не спасти. К тому же Элизабет никак нельзя назвать «тем, кто мне дорог»… и, к некоторому моему стыду, ради её спасения я вряд ли согласилась бы «платить собой».

Может, в действительности Лиззи не грозит смерть? Поэтому мисс Туэ и не стала слишком её пугать? Да, в ближайшее время она определённо окажется в смертельной опасности, но, может, кто-то придёт ей на помощь?

…Например, мы с Рэйчел, которые в видении как раз были рядом.

Ну да, скептически подтвердил внутренний голос. Две хрупкие девушки, конечно же, сумеют дать отпор и большому злому волку, и любой другой кровожадной твари.

Ещё скажи, что её спасителем окажется Гэбриэл Форбиден.

— Я понимаю, что не имею права тебя спрашивать, — сев на кровать рядом со мной, проговорила Рэйчел. — Мне тоже сказали не распространяться о том, что я услышала, но ты… я не могу видеть тебя такой. Ты весь вечер витаешь в облаках, и эти облака явно грозовые. — Она участливо накрыла мою руку своей. — Что такого страшного тебе сказала мисс Туэ?

С моих губ сорвался мучительный вздох.

Что Гэбриэл делал на кладбище? Присматривал будущее место преступления? Думал, куда лучше спрятать тело? Или, напротив, выслеживал ту тварь, которая попытается убить Элизабет?.. Часть меня была уверена в последнем, отметая даже мысль о том, что Гэбриэл Форбиден всё же может быть монстром — особенно после всего, что я увидела в шаре, — но другая снисходительно хохотала над тем, сколь наивными бывают влюблённые девушки.

Я не увидела ничего, что опровергало бы теорию о его оборотничестве. И если он никогда не тронет меня, это не значит, что он не тронет никого другого.

В памяти всплыла сцена, где мы с ним танцуем на моей свадьбе с Томом. Я ещё там, в шатре, догадалась, что к чему, пусть и не сразу. Гости, платье, моё выражение лица — всё указывало на то, что в одном из вариантов будущего я согласилась стать будущей леди Чейнз; и странный наряд Гэбриэла был ни чем иным, как частью свадебного обряда, ведь соломенная шляпа и маска — непременный атрибут «соломенных принцев». Этот ритуал шёл с древнейших времён: тогда друзья жениха и невесты обряжались в костюмы и маски из соломы, теперь же остались лишь шляпы и самые обычные маски из бархата или фарфора. На свадебном торжестве соломенные принцы танцевали с невестой, олицетворяя соперников жениха из Дивного Народа, которые пытаются оспорить его право на будущую жену. Фейри ведь обожают красивые вещи, включая прелестных девушек, и чужая невеста для них — лакомый кусочек. Сказок о девах, украденных фейри из-под венца, ходило множество; какие-то свадебные ритуалы обыгрывали эти истории, другие пытались защитить невесту от подобной прискорбной участи. Соломенные принцы относились к первым: девушка не имела права отказать в танце ни одному из тех, кто притворялся обитателем Сказочной Страны, но потом обязательно возвращалась к жениху, тем самым доказывая, что сумела устоять даже перед чарами фейри и предпочитает будущего мужа всем другим мужчинам. Бывали, правда, забавные случаи, когда под масками скрывались настоящие фейри, и после танца невесту действительно выкрадывали прямо со свадьбы, ибо для истинного представителя Дивного Народа это не составило бы труда… однако отказаться от ритуала людей это не заставило.

А если видения двух свадеб вовсе не исключают друг друга? И если у меня не хватит духу отказать Тому, Гэбриэл явится на наше торжество — за мной? Весьма ироничная выйдет история. Учитывая, что хозяин Хепберн-парка как раз фейри на четверть. Воображение услужливо нарисовало радужную и захватывающую картинку, как Гэбриэл увозит меня в закат на своём чёрном коне прямо из-под носа ошарашенного Тома и разгневанных родителей, навстречу маленькому храму в Шотландии и счастливому будущему с парой детишек… и я скривилась от презрения к романтичной и безнадёжной дурочке по имени Ребекка Лочестер.

О чём я думаю? Я подозреваю Гэбриэла Форбидена в том, что он оборотень, который хочет убить мою хорошую знакомую, — и в следующий миг уже грежу о совместном побеге? Это не только глупо, но и в высшей степени эгоистично.

Наверное, именно это презрение к себе бросило последний камушек на чашу весов моих сомнений.

— Не сказала. Показала. — Глядя в окно, за которым в тёмном небе уже поднималась луна, я решительно тряхнула головой, больше не колеблясь. — Я заглянула в хрустальный шар, Рэйчел. И увидела, что Элизабет грозит опасность.

Её брови удивлённо изогнулись: эти слова определённо были не теми, что она ожидала услышать.

— Мисс Гринхауз грозит опасность? — повторила она медленно, уставившись на меня не мигая.

— На неё нападут этой ночью. Или следующей. Я видела её на хэйлском кладбище… мёртвой или полуживой. В ночной рубашке. Должно быть, её каким-то образом выманили на улицу прямо из собственной постели. Мистер Хэтчер — помнишь его? — недавно говорил о девушке, пропавшей похожим образом. Она исчезла ночью из собственной комнаты, при этом вся её одежда осталась на месте. — Я мучительно сжала кулаки. — И в моём видении мы с тобой тоже были там.

— На кладбище? На нас тоже напали?

— Я не видела у нас ран, но мы выглядели такими испуганными… монстр, что сделал это с Элизабет, явно был рядом. Вряд ли он бы нас пощадил.

Рэйчел наконец моргнула. Отведя глаза, прикусила нижнюю губу белыми и маленькими, как у ласки, зубками.

— И ты весь вечер думаешь о том же, о чём я сейчас? — вымолвила она некоторое время спустя.

— Что мчаться на кладбище в попытке её спасти — самоубийственная глупость, но мы не можем просто остаться в стороне и сидеть тут? — мрачно уточнила я. — И что это единственное, что мы можем сделать, ведь никто не поверит какому-то гаданию какой-то бродячей циркачки?

— Именно. — Рэйчел скосила взгляд на меня. — Тебе не кажется, что твой мистер Форбиден может иметь к этому самое непосредственное отношение?

Сердце упало, заставив меня пропустить вдох.

Если даже Рэйчел, знающая куда меньше меня, подумала об этом…

— Он не мой, — сердито сказала я, не понимая, на что сержусь больше: на это «твой» или на то, что её слова утверждают меня в мыслях, в которых мне совсем не хотелось утверждаться. — С чего ты это взяла?

— Что по рассказам Бланш, что по его виду — он не показался мне человеком, который действительно имеет слабость к видам красивых захоронений. Подобным обычно грешат поэты, но никак не циники-контрабандисты. Раз он не местный, навещать там ему решительно некого. Если сложить твоё видение и то, что сегодня он выходил с кладбища… он вполне может оказаться представителем злых фейри вроде бааван ши. Или какой-то нечистью. Как думаешь?