Благодарная, но недовольная Женьшень продолжила свой путь, но вскоре обнаружила пропажу шкатулки с украшениями, которая в суматохе упала и разлетелась на куски. Она не особенно беспокоилась об украшениях, но в шкатулке лежали некоторые ценные бумаги, в том числе экземпляр газеты Examiner (печатного издания, которое однажды имело несчастье осудить книгу, написанную автором этого рассказа), и этот экземпляр был ей очень дорог. Вернувшись за своей собственностью, она осторожно выглянула из-за большого камня и увидела сцену, которая вызвала у нее вялый интерес. Медведь вернулся с той же целью: он спокойно набивал пасть содержимым разбитой шкатулки. А рядом с ним на камне сидел в ожидании Джунипер!

Естественно, в голове этого ребенка должно было зародиться подозрение о сговоре между гномом и медведем. И оно зародилось, и стало быстро превращаться в полную уверенность. Это было настоящее откровение.

– В тот момент, – рассказывала Женьшень впоследствии, – я почувствовала, что могу ткнуть пальцем в самого дрессированного медведя в христианском мире.

Однако с достойной похвалы сдержанностью она взяла себя в руки и не стала тыкать в зверя пальцем; она тихо стояла, позволив медведю продолжать свое занятие. Затолкав в пасть все драгоценности, он приступил к бумагам. Сначала исчезли правоустанавливающие документы, потом акции железнодорожных компаний, а следом пачка поступлений по арендной плате. Казалось, все это было для медведя слаще меда: на его морде застыла улыбка спокойного счастья. Наконец, словно соломинка в молотилке, в его пасти исчезла и газета.

И тут зверь нелепо разинул пасть и выплюнул драгоценности, рассыпавшиеся блестящими брызгами. После этого он щелкнул зубами словно стальной капкан, сведенный судорогой, и некоторое время стоял на голове. После этого он предпринял слабую попытку усложнить отношения между частями своего тела и завязаться в узел с бантиком. Не преуспев в этом, медведь лег на бок, заплакал, рыгнул, и наконец, скорчив на морде что-то вроде болезненной усмешки, испустил дух. Не знаю, от чего он умер; полагаю, от наследственной болезни.

Виновный всегда терпит фиаско. Джунипера арестовали и обвинили в заговоре с целью убийства, судили, признали виновным, приговорили к повешению и еще до захода солнца простили. Обыскав его пещеру, полицейские нашли бесчисленное количество человеческих костей, множество разорванной одежды и гору пустых кошельков; но ничего ценного – ни единого предмета, представлявшего хоть какую-нибудь ценность. Что Джунипер сделал со своим преступно нажитым богатством, так и осталось тайной. Полиция признала, что это тайна!

Во время «великого землетрясения 68-го года» я был в Арике, Перу. У меня нет при себе карты, так что я не уверен, находился ли Арика в Перу или в Чили, но это не имеет большого значения, так как землетрясение затронуло большую территорию. Насколько я помню, это произошло в августе, примерно в середине месяца, в 1869 или 1870 году[39].

Со мной был Сэм Бакстер; по-моему, он приехал из Сан-Франциско на строительство железной дороги или что-то в этом роде. В утро, когда произошло землетрясение, мы с Сэмом отправились на пляж, чтобы искупаться. Мы сбросили обувь и принялись раздеваться, когда земля слегка задрожала, как будто слон, на котором она покоилась, стал толкать ее вверх, или ложился и снова вставал. Потом волны, набегавшие на песок и уносившие с собой разные мелкие предметы, понеслись обратно в море, словно получили телеграмму о том, что жить кому-то осталось совсем недолго. В этом не было необходимости, ибо мы не надеялись выжить. Когда море отступило так далеко, что исчезло из вида, мы пошли вслед за ним – не забывайте, мы ведь пришли искупаться, а купание без воды не слишком освежает в жарком климате. Я слыхал, что купание в ослином молоке очень укрепляет, но в то время у меня не было деловых отношений с другими авторами, нет их и сейчас.

Первые четыре-пять миль идти было очень трудно, хотя уклон был умеренно крутым. Мягкое дно было покрыто спутанными водорослями, старыми полусгнившими кораблями, ржавыми якорями, человеческими скелетами и множеством других предметов, мешавших пешеходу передвигаться. Барахтавшиеся акулы кусали нас за ноги, когда мы пробирались мимо, и мы постоянно поскальзывались на камбалах, разбросанных всюду словно апельсиновая кожура на тротуаре. К тому же Сэм напихал за пазуху столько испанских дублонов с затонувшего галеона, что мне приходилось помогать ему в самых трудных местах, и это приводило меня в уныние.

Вскоре я увидел вдалеке, на западе, что море возвращается. Мне вдруг пришло в голову, что я не хочу, чтобы оно возвращалось. Приливная волна почти всегда мокрая, а я сейчас был вдалеке от дома, и мне не из чего было развести костер.

Сэм был со мной согласен, но думал об этом несколько иначе. Он минуту стоял совершенно неподвижно, устремив взгляд на приближающуюся линию воды, а потом повернулся ко мне и очень серьезно сказал:

– Знаешь, Уильям, я еще никогда в жизни так сильно не мечтал о корабле; я бы все отдал за корабль – больше, чем за все железные дороги и шлагбаумы, которые только можно раздобыть. Я отдал бы за него больше сотни, тысячи, миллиона долларов! Я бы отдал все, что имею, все мои акции, всего за один маленький корабль!

Чтобы продемонстрировать, как легко он расстался бы со своим богатством, он вытащил рубашку из штанов и избавился от груды дублонов, которые золотым ливнем посыпались к его ногам.

К этому времени приливная волна была уже близко. И какая это была волна! Сплошная зеленая стена воды, выше чем Ниагарский водопад, которая простиралась вправо и влево насколько хватало глаз, без единой бреши в этой вздымающейся массе! Было совершенно непонятно, что нам делать. На движущейся стене не имелось никаких выступов, по которым даже самый отчаянный скалолаз мог надеяться забраться на ее вершину. Ни плюща, ни уступов. Стоп! Там был молниеотвод! Нет, не было там никакого молниеотвода. Конечно же, не было!

В отчаянии глядя вверх, я начал довольно успешно размышлять обо всех плохих поступках, которые лично совершил, когда увидел на гребне волны бушприт корабля, на котором сидел человек и читал газету! Слава удаче, мы были спасены!

Упав на колени и залившись слезами благодарности, мы снова встали и побежали – подозреваю, что бежали мы так быстро, как только могли, ибо теперь вся передняя часть корабля просматривалась сквозь воду над нашими головами, и корабль в любой момент мог потерять равновесие. Ах, если б мы взяли с собой зонтики!

Я крикнул человеку на бушприте, чтоб он дал нам знать, как подняться наверх. Он на это ответил, что не может нам ничего сообщить, так как у него и так много корреспонденции, да к тому же нет при себе пера и чернил.

Тогда я сказал ему, что нам нужно попасть на борт. Он ответил, что борт мы можем найти на берегу, примерно в трех лигах к югу, там, где сел на мель корабль «Нэнси Таккер».