Нож превзошел все его ожидания. Это был настоящий пружинный нож, только без пластин на рукоятке. Нож был сделан в Мексике и успел повидать виды. Никелировка металлической части рукоятки протерлась, обнажив латунную основу. Джон Грейди отвязал веревку, вытер нож о рубашку, подул в канал, постучал ножом о каблук, снова подул, потом нажал кнопку, чтобы удостовериться, что лезвие выскакивает нормально. Он послюнявил тыльную сторону кисти и стал сбривать полоски, проверяя режущую кромку. Потом, закинув ступню одной ноги на колено другой и стоя на одной ноге, начал точить лезвие о подошву сапога. Тут послышались шаги. Джон Грейди проворно убрал лезвие, спрятал нож и обернулся. Навстречу ему к загаженному сортиру направлялись двое заключенных. Они ухмыльнулись, посмотрели на него и прошли дальше, ничего не сказав. Полчаса спустя, прозвучал сигнал к ужину. Джон Грейди выждал, когда со двора в столовую пройдут все заключенные, потом тоже вошел, взял поднос и двинулся вдоль раздаточного прилавка. По воскресеньям многие кормились передачами из дома, и потому в столовой было не так много людно. Получив тортильи, фасоль и какое-то подозрительное рагу, Джон Грейди стал выбирать себе место. Наконец его выбор пал на стол в углу, за которым в одиночестве сидел мексиканец примерно его возраста, курил и время от времени отпивал воду из кружки.

Джон Грейди подошел к столу, поставил поднос.

Кон пермисо[100], сказал он.

Парень покосился на него, выпустил из носа две тонкие струйки дыма, кивнул и снова протянул руку к кружке. На внутренней стороне его запястья ягуар старался освободиться от анаконды. Возле большого пальца был вытатуирован крест и пять точек. Казалось бы, татуировка как татуировка. Ничего особенного. Но, уже сев, Джон Грейди вдруг понял, почему этот парень ужинает в одиночестве. Пересаживаться было поздно, и Джон Грейди взял в левую руку ложку и начал есть. Он услышал, как на двери столовой щелкнула задвижка, хотя вокруг стоял привычный гул голосов и скрежет ложек. Джон Грейди посмотрел по сторонам. На раздаче почему-то уже никого не было, да и двое охранников как сквозь землю провалились. Сердце Джона Грейди бешено заколотилось, во рту пересохло. Ему показалось, что он жует опилки. Потихоньку он вытащил нож из кармана и спрятал за корсажем брюк.

Тем временем парень затушил окурок и поставил кружку на поднос. Где-то на улице лаяла собака, а торговка выкрикивала свой товар. Джон Грейди вдруг с ужасом понял: он слышит все эти звуки так отчетливо только потому, что в столовой повисла мертвая тишина. Он открыл нож и сунул его под пряжку ремня. Парень неторопливо встал, перешагнул через скамью, взял поднос и пошел вдоль противоположного края стола. Джон Грейди держал ложку в левой руке, а правой взялся за поднос, следя исподлобья за каждым движением парня. Тот оказался напротив него, пошел было дальше, но резко повернулся и взмахнул подносом, норовя ударить ребром Джона Грейди по голове. Внезапно Джон Грейди увидел весь эпизод словно в съемке рапидом. Поднос стремительно приближается, кромка на уровне его глаз, оловянная кружка накренилась, ложка в ней будто бы застыла в воздухе, а черная маслянистая челка парня метнулась по его узкому лбу. Джон Грейди стремительно вскинул свой поднос, словно щит, а сам перекатился через скамейку и быстро вскочил на ноги. В днище его подноса образовалась вмятина. Он был уверен, что поднос противника с грохотом полетит на стол, но парень удержал его в руках и попытался ударить им еще раз. Джон Грейди парировал и этот выпад, снова раздался грохот железа о железо, и тут впервые Джон Грейди увидел нож, который метнулся к нему, словно стальной тритон, желающий укрыться от холода в теплых человечьих кишках. Джон Грейди отскочил назад, поскользнулся на остатках еды и чуть было не упал на каменный пол. Правой рукой он вытащил нож, а левой резко выбросил поднос, угодив кучильеро в лоб и вызвав на его лице гримасу удивления. Мексиканец приподнял свой поднос так, чтобы противник не видел его маневров, а Джон Грейди сделал шаг назад и почувствовал спиной стену. Тогда он шагнул в сторону и снова резко выбросил поднос, норовя угодить по пальцам кучильеро, которыми тот сжимал свой металлический щит. Снова железо загрохотало о железо. Отпихнув ногой скамейку, парень оказался между Джоном Грейди и столом. На его лбу появилась кровь и потекла по виску рядом с глазом. Кучильеро сделал обманное движение подносом, но Джон Грейди не поддался на финт, и нож противника просвистел, задев его рубашку. Держа поднос на уровне пояса, Джон Грейди двинулся боком вдоль стены, пристально глядя в черные глаза противника. Кучильеро безмолвствовал и действовал четко, без суеты, явно не испытывая к американцу никакой злобы, и Джон Грейди понял, что его наняли.

Джон Грейди снова взмахнул подносом, метя мексиканцу в голову, но тот ловко увернулся, сделал финт и сам пошел в атаку. Крепко сжимая поднос, Джон Грейди продолжал медленно продвигаться по стене. Он провел языком по губам. Так, в углу рта кровь… Он чувствовал, что лицо его порезано, хотя не понимал, насколько сильно. Зато он понял другое: кучильеро наняли, потому что у него, Джона Грейди, появилась репутация парня, с которым шутки плохи. И еще до него вдруг дошло, что он запросто может помереть в этой столовой. Он смотрел в черные глаза кучильеро и читал в них многое. В этих бездонных колодцах холодно светилась долгая и мрачная история. Джон Грейди двигался по стене, отбивал выпады противника, действовавшего пока только подносом, и сам наносил ответные удары. Он получил новые порезы – сначала на левом предплечье, потом и на животе. Тогда он развернулся и дважды попытался ударить кучильеро ножом, но тот оба раза отскакивал, уходя от лезвия с изворотливостью лишенного костей дервиша. Когда они приближались к другим столикам, заключенные, за ними сидевшие, молча и быстро вставали и исчезали, словно птицы с проводов. Джон Грейди снова развернулся и ударил кучильеро подносом, а тот присел, и на какое-то мгновение, словно на фотографии, Джон Грейди увидел его, тощего и кривоногого, – темный тоненький гомункул, норовящий вселиться в человека. Затем нож мелькнул туда-сюда, гомункул стремительно выпрямился и снова занял оборонительную позу, слегка пригнувшись и не спуская глаз с противника, пытаясь предвосхитить появление смерти. Эти черные глаза уже хорошо знали, что такое смерть, прекрасно представляли, в каких одеждах она странствует, и безошибочно угадывали ее близость.

Поднос загремел о плиты пола, и Джон Грейди понял, что выронил его. Он провел рукой по груди – пальцы сделались мокрыми и липкими. Он вытер руку о штаны. Кучильеро держал поднос на уровне глаз, чтобы скрыть от противника свои маневры. Он выставлял поднос так, словно приглашал Джона Грейди прочитать на его днище какое-то сообщение, но там не было ничего, кроме зазубрин и вмятин, оставленных десятками тысяч тюремных завтраков, обедов и ужинов. Джон Грейди сделал шаг назад, потом сполз на пол у стены, раскинув руки по сторонам. Кучильеро посмотрел на него, поставил поднос на стол, наклонился, потом схватил Джона Грейди за волосы и запрокинул ему голову, чтобы было сподручнее перерезать горло. И тогда Джон Грейди взметнул руку с ножом и вонзил его прямо в сердце противнику. Он вонзил его глубоко, а потом резко рванул ручку вбок, отчего лезвие с хрустом сломалось, оставшись в груди кучильеро.