«Кошка» направилась к причалу.

— Все, Ася, мы приехали, — сказал Павел. — Здесь мы с тобой и будем жить.

— Где? — спросила Ася.

— В Порто-Хеле, — сказал Павел.

Ася надела крошечные сережки, в последний раз пристально взглянула на себя в зеркало — проверила, все ли в порядке, — и поднялась. На нее смотрела высокая стройная женщина в длинном синем платье с открытыми плечами. Волосы высоко забраны и схвачены на затылке заколкой, на прямых ключицах — золотая цепочка, на пальце — два колечка, одно с бриллиантом, другое гладкое, обручальное.

— Ну все, дорогой, я готова, — сказала Ася, выходя в гостиную. — Можем идти.

Павел сидел в кресле и просматривал какой-то греческий журнал — он прекрасно знал греческий, а вот Асе, несмотря на прилагаемые усилия, этот язык никак не давался.

— Прекрасно выглядишь. — Он окинул Асю оценивающим взглядом, и в его глазах мелькнуло восхищение. Ася это заметила и порадовалась: приятно, когда муж после года совместной жизни не перестает тобой восхищаться.

— Пойдем. — Он поднялся, накинул на плечи жены шубку-свингер.

— Шарф повяжи, — сказала Ася, когда муж надел куртку. — И застегнись, пожалуйста.

Сегодня был предпоследний вечер старого года, и они собирались поужинать в своей любимой таверне.

Хотя идти относительно недалеко, чуть больше получаса пешком (в Порто-Хеле все было близко), они все-таки поехали на машине: с моря дул пронизывающий ветер, и даже в шубке гулять было неуютно. Кроме того, для греков вообще не существовало понятия «гулять», полчаса пешком в этой стране считалось практически непреодолимым расстоянием для пешего хода.

Асе полюбились греческие таверны, и не только из-за вкусной еды. Ася сразу перепробовала греческую кухню, заказывая еду в неимоверных количествах. Павлик смеялся и поощрял ее исследовательские начинания.

А как было приятно проснуться утром, спуститься в кондитерскую и купить к завтраку только что испеченный греческий пирог со шпинатом!

Весь этот год Ася и Павлик безвыездно прожили в этом курортном городишке, в маленькой трехкомнатной квартирке, состоящей из двух крошечных спален и гостиной. Павлик рыбачил, выходил в море на яхте, плавал с аквалангом, ремонтировал дом, а Ася учила греческий и занималась хозяйством. Она довольно быстро включилась в ритм здешней жизни: собственно, именно такого ритма Асина душа всю жизнь и желала.

По утрам на городских улицах еще наблюдалось вялое движение, а от полудня до вечера все замирало: сиеста — святое время отдыха. Настоящая жизнь начиналась после захода солнца. Примерно с восьми вечера народ начинал подтягиваться в таверны, по набережной стайками, человек по шесть-восемь, перемещались чинные греческие старушки в платках и неизменных шерстяных кофтах — невысокие, коренастые, одинаковые, как сестры. Каждую такую стайку непременно сопровождал старик (старики здесь были тоже словно в одной форме отлиты, невысокие, крепкие, пузатые, носатые, с очень темными, глубоко посаженными глазами и щеточкой усов под носом). Греческие старики, однако, не теряли интереса к жизни. И интерес к женщинам не теряли, что Асе пришлось неоднократно испытать на себе: с ней всегда заигрывали, если она появлялась на улице без Павла. Хотя она и носила греческую фамилию, за гречанку ее никто не принимал. А вот Павлик за грека сошел легко…

Впрочем, он легко мог сойти за кого угодно, учитывая его прошлый опыт. О прошлом они помалкивали, единственный разговор, сложный и страшный, состоялся между Асей и Павлом в первый вечер приезда в Порто-Хеле, и больше они к теме прошлого не возвращались.

Ася не злилась, не обвиняла и не предъявляла претензий ни за исчезновение, ни за то, что произошло потом. Она просто хотела знать, что это за игра, в самый эпицентр которой она попала.

— Понимаешь, дорогая, — сказал Павел, — все эти детективы и фильмы про… как бы это сказать… ну особые подразделения… все они в общем-то базируются на реальных фактах. ЦРУ — отнюдь не монополист по части всяких темных дел и секретных операций, наше ГРУ им нисколько не уступает. Мы, думаю, знаем даже больше трюков, чем американцы. И сфера наших интересов очень обширна даже после развала СССР. Моя специализация — бывшие страны Восточного блока и Балканы. Я в армии уже двенадцать лет, последние пять участвую в спецоперациях. Иногда мне поручают совершенно невинные задания, иногда такие, что льется кровь. И, естественно, часто это связано со смертельным риском. Понимаешь? — Павел без улыбки смотрел на Асю. Она кивнула. — Солдат особого подразделения — а мы солдаты, Асенька, принесшие присягу, — так вот, солдат особого подразделения не имеет права на личную жизнь и на личные привязанности. Туда специально отбирают тех, у кого нет родителей, у кого нет семьи. Вступают в подразделение добровольно, никакого насилия. А вот выйти оттуда практически невозможно.

— Почему?

— Потому что, во-первых, ты слишком много знаешь, а во-вторых, тебя кое-где знают.

— Но ты… ты же вышел?

— Надеюсь, да. Я предупреждал, что хочу уйти. Мне поставили некоторые условия. Последнее задание. Мы договорились: если операция пройдет успешно, я смогу начать новую жизнь. Только не в России и не как Павел Крылов. Павел Крылов после проведения операции должен был навсегда исчезнуть. И поэтому тебе, бедной, пришлось все это пережить.

— А Ирэна? — ревниво спросила Ася.

Павел грустно улыбнулся:

— Это могло бы стать первой попыткой выйти из игры. Не стало. Я виноват перед ней, Ася. Все-таки странная штука жизнь: никогда не думал, что вы встретитесь.

— Но ты хранил ее фотографию!

— Нет, Ася. Не хранил. Это была затравка для тебя.

— Значит, Елена…

— Да, она должна была наблюдать за тобой и контролировать ситуацию. Те, кто давал мне задания, сделали все, чтобы игра для меня никогда не кончилась. А для этого нужно было устранить тебя. Не физически — я знал, что тут тебе ничто не угрожает. Нужно было доказать мне, что ты от меня отказалась.

— А ты? — спросила Ася.

— А я боролся за тебя как мог. — Павел улыбнулся: — Кстати, понравился ли тебе мой подарок? По-моему, чудесная шубка!

— Так за мной все-таки следили? — возмутилась Ася. — Кто?

— В тот день — я, — признался Павел. — Я тогда был в Москве.

— И никак не дал о себе знать?

— Ася, так было нужно. — Он обнял ее и притянул к себе. — Ты уж прости меня, родная, за все, что тебе пришлось пережить. Но если бы не ты… Любимая, ты даже не представляешь, как много ты для меня значила. Когда я тебя встретил, то понял — все, с прошлым покончено. Ты, можно сказать, подарила мне другую жизнь. Ты меня воскресила, как Иисус Лазаря, — в общем, совершила чудо.

Павлик наклонился и поцеловал Асину ладонь, потом каждый пальчик отдельно. Ася зарылась лицом в его волосы, вдохнула знакомый запах… Воскресение. Счастье. Но…