– Когда у друга все складывается, что-то во мне отмирает.

И они обнялись.

В тот же вечер пресс-секретарь сумрачно обозрел конференц-зал на первом этаже. Собралось около двадцати журналистов. Фотографы занимали позиции у помоста. Крупные мужчины в задних рядах устанавливали телекамеры. Пресс-секретарь вгляделся в лица журналистов. Большинство он знал. То были матерые научные обозреватели. Он озабоченно рассматривал юных и свежих. Спрашивал, как их зовут, и требовал строго, но с некоторой подобострастной улыбкой:

– Пожалуйста, внимательно читайте пресс-релиз. Там есть все, что вам необходимо знать. Надеюсь, вы в курсе, что у директора очень вспыльчивый нрав.

К нему подошел фотограф и спросил, удастся ли снять пришельцев.

– Нет-нет! – взвыл пресс-секретарь. – Это микро бы, микробы! И мы сейчас не можем обнародовать их внешний вид. – Тут он сделался озабоченным. – Слушайте, ни о чем его впрямую не спрашивайте. Спрашивайте меня. И доктора Ачарью снимайте очень осторожно.

– В каком смысле осторожно?

– Не слишком близко. Без вспышки. Постарайтесь его не раздражать, а? Никогда не знаешь, от чего он может выйти из себя.

Живы были воспоминания о происшествии во время последнего визита Стивена Хокинга в Бомбей. Орда фотографов окружила ученого-калеку. Хрупкое лицо Хокинга едва выносило взрывы фотовспышек. Он выглядел испуганным в своем кресле и даже не мог попросить прекратить нападение. Ачарья пришел на выручку и бросился на фотографов с кулаками. «Этот человек заслужил лучшего обращения, – сказал он позднее, – хоть он и глашатай Большого взрыва».

Пресс-секретарь оглядел помост. Четыре стула. Он попросил прислугу убрать один. Затем огласил:

– Доктор Арвинд Ачарья и его команда прибудут с минуты на минуту. Хочу коротко рассказать вам, что тут происходит, хотя уверен, вы осведомлены. Все есть в предоставленных вам распечатках. Пожалуйста, ознакомьтесь внимательно. Месяц назад Научно-исследовательский институт под непосредственным руководством доктора Ачарьи отправил воздушный шар с нашей стартовой площадки в Хайдерабаде. Шар снабдили четырьмя пробоотборниками. Пробоотборники – стерильные стальные устройства, открываемые дистанционно на определенной высоте. Пробоотборники взяли образцы воздуха на высоте 41 километр. Цель миссии – проверить, существует ли жизнь на высоте 41 километр над Землей. Если жизнь на этой высоте есть, это означает, что она попала туда сверху, а не снизу. Из четырех образцов два были отправлены в Кардифф и один – в Бостон. Их в данный момент изучают – в эту самую минуту. Мы исследовали один образец здесь, в нашей астробиологической лаборатории. И мы нашли в нем палочковые бациллы и грибок. Это поразительное открытие: мы впервые приблизились к обнаружению инопланетной жизни. Более того, это возвращает нас к вопросу, не внеземного ли происхождения некоторые внезапно возникающие заболевания вроде атипичной пневмонии. И, разумеется, это открытие ставит перед нами вопрос, не произошла ли жизнь на Земле из космоса.

Он утер лоб. По его лицу не читалось, что человечество оказалось на таком важном перепутье. Пресс-секретаря больше заботила гладкость предстоящей пресс-конференции.

– А вот и они! – возопил он.

Вошли Ачарья и двое американских ученых, с него же ростом.

– Где Опарна? – спросил Ачарья пресс-секретаря, и тот прошептал в ответ:

– Она не пожелала явиться, сэр. Не хочет светиться. Таково было ее настояние, сэр. Я сделал что мог.

Ачарья выбрал на помосте центральный стул. По бокам расположились белые люди.

– Доктор Арвинд Ачарья, – величественно объявил пресс-секретарь и добавил чуть тише: – Доктор Майкл Уайт, справа, и доктор Саймон Гор, слева, – астробиологи из Принстона. Они содействовали исследованию и независимо наблюдали за анализом содержимого пробоотборников. Предоставляю слово ученым. – Он отошел в угол залы и измученно вперился в журналистов. (Их он не выносил.)

– Уверен, вас уже ввели в курс дела, – сказал Ачарья собравшимся. – Добавить мне нечего, кроме одного. Координировала проект Опарна Гошмаулик. Она вела проект до запуска и руководила анализом проб. К сожалению, ее сегодня нет. А теперь задавайте вопросы.

Несколько секунд все молчали. А затем кто-то спросил:

– Что именно было обнаружено?

Ачарья зыркнул на пресс-секретаря, но терпеливо ответил:

– Палочковые бациллы и грибок под названием «энгидонтиум альбум де Хог».

– Можно по буквам?

– Нет.

Вновь воцарилась тишина, которую нарушил писк пресс-секретаря:

– Точное написание есть в розданных печатных материалах. Если вам не удается его найти, я вам выдам после конференции.

Одна женщина поинтересовалась:

– Доктор Ачарья, из чего вы заключили, что живая материя поступает на Землю из космоса?

– Я этого не заключал. Это разумное предположение, поддержанное несколькими фактами. К примеру, трудно понять, как оказалась там живая материя, поскольку до сих пор существование на такой высоте бактерий и грибов считалось невозможным. Вероятность обнаружения бактерий на такой высоте, оказавшихся там с частями разрушившихся спутников, крайне мала.

– Может, образцы оказались загрязнены уже в лаборатории? – спросил кто-то.

– Все меры предосторожности были приняты, – отозвался Ачарья. – Бактерии и грибы, обнаруженные нами, – редкие, и их трудно вырастить в лабораторных условиях.

– Если эти организмы действительно попали в стратосферу из космоса, – раздался голос, – как они выжили при высоких температурах?

– В виде спор микроорганизмы могут не только выживать в экстремальных условиях – они практически бессмертны. Есть мнение, что в состоянии гибернации они могут существовать миллионы лет.

– Доктор Ачарья, откуда, по-вашему, эти микроорганизмы прилетели?

– Не знаю, – ответил он и ухмыльнулся. Поглядел на друзей-ученых, и те тоже улыбнулись.

– Доктор Ачарья, – прозвучал следующий голос, – а что нашлось в трех других пробах?

– Их сейчас исследуют в Кардиффе и Бостоне. Результаты будут через два-три месяца. Процедуры исследования там несколько иные и поэтому требуют больше времени. Мы надеемся обнаружить в них много интересного. На самом деле мы надеемся обнаружить организмы без всякой земной истории.

На задворках академического сообщества весть об открытии Ачарьи восприняли радостно, хоть и с невольным скептицизмом. Но в реальном мире обычных людей, ради которых наука изображала потуги, событие прошло незримой эпохой. «Таймс» торопливо обобщила эпический научный труд где-то среди новостей о биржевой лихорадке, исламском терроре и мужчине, нанесшем своей любовнице двадцать два ножевых ранения. Подобно надгробной надписи, что излагает историю целой жизни дефисом между двумя датами.