– Да в том-то и дело, что никак. Совершенно спокойно восприняла… А вот Тина, кстати говоря, как будто расстроилась. Сказала, что у нее и так полно двоек. Но зато я отнеслась к этому весьма спокойно, поскольку понимала, что она шутит и ей на самом деле глубоко наплевать. Она-то не собиралась идти ни на какую медаль, а уж то, что получит аттестат, – все понимали. Говорю же, эта самостоятельная работа ничего не решала, и ни с кем из-за нее никаких конфликтов не могло возникнуть!

– Ничего не понимаю… – развела руками Лиза. – Но тогда что это – шутка такая идиотская? Смертельная?

– Лиза, пожалуйста, сделай все, чтобы я не осталась здесь…

– По-моему, тебя просто вызвали сюда на допрос, и серьезных оснований для того, чтобы тебя задержать, не существует.

Зазвонил телефон, Лиза посмотрела на вздрогнувшую Лену, которая нервным движением принялась открывать телефон.

– Да, слушаю… Извини, не могу сейчас говорить, я на допросе… Да, вот так… не забрали телефон… Что? Да, вот и я тоже так думаю. Все, дорогой, целую…

Она захлопнула крышку телефона и поспешно, словно боясь, что его отберут, спрятала в карман.

– Ты встречаешься с кем-то? – предположила Лиза, не собираясь смущаться оттого, что ей приходится задавать этот вопрос именно в связи с расследованием дела, а не из чистого любопытства.

Елена порозовела.

– Да, у меня есть жених.

– Ты извини меня, Лена, но я должна с ним встретиться и поговорить, – проговорила Лиза бесстрастно. Работа научила ее в некоторых ситуациях быть жестокой. Вот и сейчас она продемонстрировала Лене свою холодность вместо того, чтобы проявить видимое сочувствие, то, чего ожидала от нее Лена, ее подзащитная.

– Хорошо… – растерянно проговорила Лена, вновь доставая телефон. – Вот, записывай номер…

Лиза записала. Затем подняла глаза и посмотрела на Лену долгим внимательным взглядом.

– Лена, прошу тебя, постарайся вспомнить, что вообще происходило в этом классе в последнее время. Ведь погибла еще она девочка – Тамара Шляпкина, ты же знаешь… И как не увидеть связь между двумя смертями? Одноклассницы, соседки. Может, ты что знаешь об отношениях девочек? Или что-то слышала?

– Да нет же! Я абсолютно ничего не знаю и не слышала! Мне важно было подготовить их к выпускным экзаменам! Это сейчас для нас самое важное! Мне звонила директор и просила пока не появляться в школе, сказала, что я временно отстранена от преподавания и она передает мои часы другой учительнице… А я переживаю, мне далеко не все равно, как сложатся отношения моих классов с этой учительницей, насколько хорошо она подготовит их к экзаменам.

– Как зовут твоего знакомого?

– Виктор.

– Фамилия?

– Сыров. Виктор Сыров. Вообще-то, это ужасно, что ты пойдешь к нему разговаривать обо мне. Без этого никак нельзя?

– Не переживай, если он любит тебя, то всегда будет на твоей стороне, сделает все, чтобы защитить тебя…

– Не знаю… Во всяком случае, бурную деятельность, связанную с моим домашним арестом и подозрениями, развила моя сестра, а не он…

– Но он знает?…

– Да, конечно, я сама сказала ему. И знаешь, с тех пор я его не видела… Он позвонил только что… Первый раз.

Она сказала чистую правду, словно призналась в самом главном Лизе, человеку, к которому чувствовала доверие. Словно пожаловалась. И почему-то, назвав Виктора женихом, словно обманула, причем не только Лизу, но и саму себя. Еще недавно, до трагедии с Милой, она мечтала выйти за него замуж, понимала, что дело идет к свадьбе, тем более что они вместе с Виктором и платье выбирали в каталоге, и обсуждали, в каком ресторане будут отмечать, но после того как он исчез, перестал звонить и отвечать на ее звонки, она засомневалась в нем. И в своих чувствах тоже.

Как могло случиться, что все в ее жизни рухнуло в одночасье? В ту минуту, когда ей позвонила директор школы и сказала, что из-за нее покончила самоубийством, приняв яд, Мила Казанцева?

Она тогда была дома одна. Закончив проверять школьные работы, уютно расположилась на диване перед телевизором, представляя себе завтрашнюю встречу с Виктором. Что она наденет? О чем они станут говорить? Стоит ли спросить его, нет ли у него детей на стороне? Был ли он женат? И как спросить – в шутку или всерьез?

Он наверняка поинтересуется, откуда такие вопросы, и тогда она просто ответит, что они же собираются жить вместе, вот она и хочет узнать больше о своем будущем муже. Это же так естественно.

На самом же деле она чувствовала сердцем, что у него кто-то есть помимо нее. И не обязательно другая женщина. Возможно, какой-то близкий человек, ребенок… Она не могла ответить себе, откуда взялось это чувство. Быть может, просто не могла представить, что такой красивый и умный молодой человек до встречи с нею ни с кем не пытался устроить свою личную жизнь, не влюблялся, наконец.

А еще он постоянно опаздывал. И редко называл ее по имени. Словно боялся перепутать. Или же все это лишь ее болезненная мнительность? Ведь она так любит его! И боится потерять.

– Лена… Ты, главное, наберись терпения и переживи трудное время. Уверена, ты не имеешь к смерти Милы никакого отношения. И вполне допускаю, что твое имя было использовано тем, кто диктовал Миле это письмо. Просто так, первое, что пришло в голову. Другое дело, кто и зачем это сделал.

– Я смогу оставаться дома? – повторила Лена свой вопрос, чувствуя страх вместе с желанием вернуться домой. Ей казалось, что дома она уже никогда не сможет чувствовать себя так спокойно и уютно, как прежде. Ведь именно там она услышала по телефону ужасные слова, произнесенные директором.

– Думаю, да. Сейчас придет следователь и начнет тебя допрашивать. Все отрицай, разговаривай с ним так же, как сейчас со мной, тем более что ты ни в чем не виновата и тебе не в чем признаваться. А я буду рядом.

После последней фразы Лена почувствовала, как по щекам ее потекли слезы.

8

15 февраля 2010 г.

– Герман, привет! – Лиза поприветствовала своего знакомого судмедэксперта Германа Турова. – Как поживаешь?

– Да разве ж это жизнь, когда вокруг одна смерть, – сказал он невесело, что-то записывая, сидя за своим столиком. – Сразу две девочки. Им бы любить и любить, рожать и рожать.

– Это они? – Лиза кивнула на прикрытые простынями тела на столах. – Казанцева и Шляпкина?

– Да. А ты здесь при чем?

– В доведении до самоубийства обвиняют мою знакомую. Сам понимаешь, не могу не помочь. Так что там?

– С кого начать?

– С Казанцевой.

Герман встал, потянулся, как человек, долгое время находившийся в неподвижном состоянии, вздохнул и довольно энергично прошел в конец просторного, залитого молочным светом зала, остановился возле стола и приоткрыл лицо покойницы.