— Варя, — начал я, — у меня к тебе ещё одна просьба.

— Тоже насчёт Татьяны? — Варя пригляделась ко мне и, кажется, сообразила, что речь пойдёт о другом. — Или?..

— Или, — пусть её догадка и оказалась лишь частичной, некоторого поощрения в виде её подтверждения супруга заслуживала. — Ты могла бы познакомить меня с Маргаритой фон Альштетт?

— Но зачем? — искренне удивилась Варенька.

— Мне неясна роль баронессы в одном очень запутанном деле, — вдаваться в подробности у меня никакого желания не было, — и я хотел бы составить себе личное о ней впечатление.

Что ответила Варя не сразу, а после некоторого раздумья, мне понравилось, потому как получить от супруги ответ необдуманный не хотелось бы. Но вот сам ответ…

— Алёша, это невозможно, — Варя тяжко вздохнула. — Своей последней выходкой баронесса преступила все границы, теперь любое общение с нею признано в нашем кругу недопустимым.

— Вот как? — настала моя очередь удивляться. — И что же такое она учудила?

— У неё хватило ума обидеть Софью Линёву, — сообразив, что я не знаю, кто это, Варвара пустилась в пояснения: — Софья из всех нас лучше всего к Маргарите относилась, и раз уж эта фон Альштетт нанесла обиду ей, такое терпеть не станет никто.

— Что за обида, если не секрет? — стало мне интересно.

— Она не поздоровалась с Софьей, встретившись с ней лицом к лицу в чайной галерее, — сказала Варя, — а когда Софья спросила, в чём дело, сделала вид, что не признала её и даже не подумала принести извинения! Буркнула что-то невразумительное и пошла дальше, как ни в чём ни бывало!

— А ты это сама видела или тебе рассказали? — по здешним понятиям, выходка и правда на грани дикости, и потому мне захотелось уточнить, так сказать, источник информации. Всё-таки раз репутация у баронессы не ахти, могли, скажем так, преувеличить…

— Я не видела, — честно призналась Варвара, — но мне рассказала сама Софья. Она была просто раздавлена. Алёша, она же с Маргаритой почти дружила!

— И когда это случилось? — спросил я.

— В день, когда к тебе посыльный из Кремля приходил, — ответила жена.

— А Софья когда тебе о том рассказала? — продолжил я расспросы.

— Вчера, — сказала Варя. — Анастасия Лобнева, Дарья Артамонова и Машенька Симонова мне и раньше рассказывали, но я им не особо верила, думала, мало ли… Я же тебе говорила, что мне с Маргаритой интересно было, вот и решила, что наговаривают на неё. Но когда сама Софья рассказала… Маргариту мы единодушно решили не замечать, не разговаривать с нею и даже не здороваться, так что прости, Алёша, но тут я тебе ничем помочь не могу.

— Да нет, можешь, — Варя так искренне переживала, уж не знаю, за Софью ли, или за то, что не может тут ничего для меня сделать, что мне захотелось её успокоить.

— Чем же? — недоумённо спросила супруга.

— Если вдруг Маргарита фон Альштетт ещё что-то выдаст в том же духе, будь добра мне о том сообщить, — сказал я. — Желательно в тот же день. Раз уж я не могу (слово «пока» я благоразумно опустил) сам получить впечатление от неё, буду пользоваться твоим. Поверь, Варюша, мне это очень нужно.

Вареньке осталось только пообещать, что так она и сделает.

[1] Жёлтая медь — старое название латуни

[2]Руководитель церковного округа (благочиния) из нескольких по соседству расположенных храмов и их приходов

[3] «Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий, кому что взять» (Марк, 15: 24)

Глава 22. Вопросы с ответами и без оных

Говоря откровенно, рассказанная Варварушкой история повергла меня в состояние, близкое к полному замешательству. Всё, что я раньше знал о баронессе фон Альштетт, говорило о том, что женщина она если и не умная, то уж в любом случае хитрая и расчётливая, но после рассказа Варвары определения для баронессы напрашивались совсем иные. В самом деле, выходка с этой Софьей Линёвой выставляла баронессу дамочкой, по меньшей мере неуравновешенной и не склонной задумываться о последствиях своих поступков. Хотя и в прошлой, и в этой жизни приходилось слышать, что сумасшедшие бывают очень хитрыми и изобретательными, когда им это надо, но и такое в случае с баронессой смотрелось как-то не особо убедительно. Больше верилось в то, что баронесса на самом деле старательно изображает некоторую ненормальность. Но если так, то зачем ей это? Настраивать против себя тех, с кем так или иначе постоянно сталкиваешься в одном и том же месте — не самое выгодное поведение даже для сумасшедшей. И если баронесса на такое идёт, то что она рассчитывает с того получить? Нет, определённо надо мне на эту даму своими глазами посмотреть, желательно бы с ней ещё и побеседовать, тут без личного впечатления никак не обойтись… Но ладно, не буду пока что торопить события.

Идти к Крамницу смысла не было, он как раз сейчас должен проводить обыск у Ташлина, в университете, пока из Тулы не пришлют списки новых разрядных листов моих учеников, мне тоже делать нечего, поэтому я занялся диссертацией, систематизируя свой тульский опыт и упорядоченно излагая его на бумаге. По горячим следам, пока я помнил все подробности своей работы в Туле, дело шло споро и легко, я в бодром темпе исписал несколько листов, на чём и остановился. Разогнавшийся мозг требовал, однако, ещё работы, и я привёл в порядок свои мысли относительно трудностей, связанных с созданием стальных нарезных пушек, в том смысле, что изложил эти мысли на бумаге в виде записки для генерал-воеводы князя Романова, уж он-то наверняка разберётся, какую из перечисленных мной задач кому поручить. Тут моя совесть была чиста — наша семья стальные пушки не потянет, потому как здесь сначала пришлось бы решать задачи чисто металлургические, а мы ими отродясь не занимались, покупая что для Александрова, что для Коломны, что для Костромы готовую сталь. Ну и про химию с бездымным порохом не забываем, тоже не по нашей части. Но если кому показалось, что об интересах семьи я не подумал, то напрасно. Нам я оставил вторую часть