– Судя по всему, физически она здорова. Может, у нее глисты, хотя я не уверена. Возможно, аллергия на что-то. Вот тебе рецепт. Я выписала антигистаминные, они облегчат зуд и снимут возможную аллергическую реакцию. Если не поможет, дай ей гидроксизин в сиропе на ночь. По крайней мере не будет чесаться. А собака у тебя откуда? – спросила, даже не глядя на Мушку.

– Приползла.

– А если серьезно?

– Приползла и улеглась у меня под забором.

– Тоже мне, нашла место. Ты ей глистов вывела? Прививки сделала? У тебя же ребенок маленький дома.

– Иоанна, Оля будет жить у меня, – сказала я, чтобы сменить тему.

– Ну наконец-то! Из вредности повторю: я же тебе говорила! Ты могла избавить ее от того стресса, что она в Варшаве пережила, – жестко ответила она.

– Тогда еще не могла. Сейчас я лечусь, не пью, готовлю, собаку завела! Можешь себе представить.

– С трудом, но глаза меня не обманывают!

– Зачем ты приехала? – несмело спросила я, боясь услышать ответ.

– Чтобы Олю проведать. Я к ней привязалась. И потом, я еще не все долги отдала.

– Слушай, ты уже помешалась на этом долге. Ты со мной давно расплатилась.

– Я не о тебе, а о Магде и Роберте, – тихо ответила Аська.

– Боже, неужели ты и у них занимала!

Подруга еще немного посидела с нами, но уже начало темнеть и Оля захотела спать. Когда мы прощались, Иоанна сказала:

– Ты хорошо об Оле заботишься. Ей повезло, что она попала к тебе. Надеюсь, ты тоже это понимаешь.

Дни тянулись медленно. Два раза в неделю я ездила к пани Ренате, послушно принимала лекарства и не пила уже больше двух месяцев. Я не очень любила эти психотерапевтические беседы, считала, что теряю время. Хотя иногда мы просто разговаривали о жизни и мне нравилось общаться с пани Ренатой.

Мы часто говорили об Оле. Это была безопасная тема, и она меня очень интересовала. Вернее, Оля меня интересовала. Мне нравилось находиться с ней рядом, обнимать ее, читать ей книжки. Не знаю, что именно мне помогло: психотерапия, лекарства или присутствие Оли, а может, все вместе, но чувствовала я себя намного лучше. Мне теперь нравилось вставать рано, одеваться, наводить в доме порядок, готовить. Мне просто захотелось жить. В первый раз за много лет. В первый раз после маминой смерти.

Стоял мрачный ноябрський день. У меня ломило кости, а Олька опять начала капризничать. Она пила лекарства от аллергии уже почти два дня и все равно чесалась. Я сидела в кресле, а малышка играла на полу. Рядом лежала Мушка. Хорошо, что хоть она выглядела упитанной. Растолстела, шерстка у нее лоснилась, а глазки весело блестели. А вот Оля по сравнению с ней оставалась худющей, как спичка. Аппетит у нее так и не появился, хотя я изо всех сил старалась кормить ее шарлотками и всякими вкусняшками. Волосики еще не отросли, и ранки на ручках никак не заживали. В больших серых глазах появился блеск, но синяки вокруг них никуда не исчезли. Сегодня Олино личико опять кривилось в недовольной гримаске. Хорошо хоть, она в туалет начала ходить. Это был наш маленький успех.

– Оля, когда ты уже поправишься? Выглядишь как тифозная!

– Фозняя? А что такое фозняя?

– Болезнь такая.

– Оля боная?

– Нет, ты не больная. Только так выглядишь.

Я начала готовить обед, а Оля с Мушкой сидели рядом со мной на кухонном полу.

– Оля, – спросила я через минуту, – а сколько тебе лет?

– Тли!

– Тли! Тли! – передразнила я ее. – Год назад было тли и теперь опять тли?

Наш интересный разговор прервал звонок в дверь.

– Наверное, Ева с Зузой пришли.

– Зуза! – обрадовалась Оля и помчалась в коридор. Я догнала ее и открыла двери.

– Зуза, Оля не могла… – начала я, но не смогла договорить.

На пороге стояли не Зуза с Евой, не Бася и даже не Иоанна. Там вообще не было никого из тех, кого бы я хотела увидеть. Оля вцепилась в мою левую ногу и обхватила ее ручками. Перед нами стояла круглая рыжая дамочка и с ней несколько полицейских. Одним из них был мой старый знакомый – Сташек. Тот самый, который выудил у меня тысячу злотых.

– Добрый день, пани Слабковска! – поздоровалась круглая дамочка. – Вы меня помните? Я Пиорковска, куратор.

– Помню. Чего вы хотите? – перебила я ее.

– Мы здесь, чтобы забрать Олю.

– Вы не можете ее забрать!

– Можем! Вот постановление районного суда об изъятии у вас Оли и помещении ее в дом ребенка, а позже в приют! – Она замахала у меня перед носом какой-то бумажкой.

Мое сердце остановилось, а кровь застыла в жилах. Я не знала, что мне делать. Понимала, что ситуация безнадежная. Не могла сказать ни слова, в голове не было ни единой мысли. Просто стояла и смотрела на них. Оля спряталась за моей спиной. Мушка лаяла, как ошалевшая.

– Олечка, иди ко мне, моя дорогая! – позвала ее кураторша сладким голоском.

Малышка еще теснее прижалась ко мне. Я стояла и не могла ничего сделать. Мне хотелось драться с ними, кричать, умолять. Я хотела захлопнуть дверь перед ними. Как-то выиграть время. Меня начало трясти. Было холодно, как обычно в декабре, а мы стояли в открытых дверях.

– Пани Анна, пожалуйста, не усложняйте ситуацию.

Я вошла с Олей в дом, и мы вернулись в кухню. Пора было обедать. Мы даже не оглянулись. Вырвались из окружения. За нами увязалась круглая дамочка. Она что-то мне говорила, объясняла. Полицейские тоже зашли в дом. Кураторша лазила по комнатам.

– Оля кушать хочет. Да, дорогая? Сейчас мы съедим супчик, а потом еще вторую порцию, хорошо? А потом пойдем к Зузе, – болтала я с малышкой как ни в чем не бывало. Если бы еще в нашем доме больше никого не было.

– Хорошо! Муха! Иди сюда!

Мушка послушалась Олю и пришла в кухню. Настороженно присела рядом с ее стульчиком. Я налила суп в тарелки и тоже села за стол. Один из полицейских стоял в дверях кухни. Мне он был незнаком. Мы поели, и я отнесла тарелки в мойку. Начала резать салат. В этот момент в кухню вошла рыжая обезьяна.

– Пани Анна, я собрала Олины вещи. Те, которые смогла найти. Олечка, нам пора.

– Оля никуда не пойдет! – ответила я тихо.

– К сожалению, Оля должна пойти с нами.

– Оля никуда не пойдет! – повторила я громче и судорожно сжала пальцы на предмете, который держала в руке.

– Оля, пошли. Давай наденем курточку! – жестко сказала рыжая ведьма.

Краем глаза заметила, что она схватила девочку за руку и потянула. Оля взвыла.

– Оставь ребенка в покое! – крикнула я, повернулась и подошла к кураторше.