Я сам был футболистом и хотел помочь спортсменам. В Бразилии большинство игроков получают копейки – даже при том, что самым известным бразильским футболистам в Европе платят миллионы. Я всегда считал, что права игроков должен определять справедливый закон, и приложил все усилия к тому, чтобы адвокаты министерства разработали бразильскую версию правила Босмана. И здесь тоже пришлось побороться. Клубы выступили против – они опасались, что потеряют все вложенные в игрока деньги, если тот сможет свободно уйти в другой клуб, как только истечет срок его договора. Примечателен и тот факт, что за все время моего пребывания в Бразилии Союз профессиональных спортсменов ни разу не организовал в мою честь никакого мероприятия. С другой стороны, лобби футбольных клубов открыло офис в Бразилиа и представляло собой внушительную силу. Но футболисты к тому времени еще не научились работать сообща и требовать улучшения условий труда. И это печально.

Но не все было так плохо. В правительстве работали разные люди. За те три года, что я провел в министерстве, было несколько моментов, когда общая борьба за благополучие Бразилии нас объединяла. Были и забавные ситуации. Помню, как однажды министр здравоохранения Адиб Жатен спросил меня: «Как дела в министерстве спорта?» – «Вы ошиблись, – ответил я. – У меня министерство здравоохранения. А вот ваше – министерство заболеваний». Он расхохотался.

Мне приходилось много путешествовать, причем чаще всего вместе с президентом. Нас тепло принимали мировые лидеры и королевские семьи. В Англии в 1998 году я получил рыцарское звание от королевы Елизаветы II в Букингемском дворце. Я был очень взволнован. В 1968 году, когда я впервые встретился с ней на «Маракане», мне постоянно твердили, чтобы я вел себя в строгом соответствии с протоколом, но едва ли это было на самом деле необходимо – королева с супругом были расслаблены; когда мы подошли, она тут же спросила, не могу ли я сыграть за Ливерпуль, вероятно, ее любимую команду. Когда мы ушли, то все (включая президента Кардозу и его жену Рут) отправились на стадион «Стэмфорд Бридж», принадлежащий «Челси». Мы должны были помочь запустить новую футбольную инициативу в школах, и нас тепло встретил герцог Кентский и члены нового британского правительства. Они были очень рады полученной поддержке – и я надеялся сделать то же самое для детей в Бразилии. Было понятно, что моя всемирная известность могла помочь достичь взаимопонимания между Бразилией и другими странами.

После многочисленных дебатов конгресс принял мой законопроект, и 29 апреля 1998 года Фернанду Энрики утвердил так называемый «закон Пеле». Я не уверен, что стоило называть его моим именем, поскольку в парламенте отказались почти от всех моих идей. Клубы все еще не приравнивались к бизнесу, и прозрачности в их делах по-прежнему не было. Но самое главное – бразильское правило Босмана все же ввели, и я этим горжусь. Правило вступило в силу через три года, и я до сих пор считаю, что помог освободить футболистов от рабства.

* * *

Из министерства я ушел в 1998 году, чтобы спокойно поработать комментатором на Чемпионате мира во Франции. Впервые с 1962 года сборной Бразилии удалось два раза подряд выйти в финал, где команда встретилась с хозяевами турнира. И снова тренером был мой старый коллега Марио Загалло. Финал, в котором мы проиграли со счетом 3:0, также омрачило происшествие с Роналдо. Я слышал, что незадолго до матча у него был приступ, и футболиста отвезли в больницу. Анализы не показали ничего серьезного. Я же считал, что его не стоило заставлять играть и даже сказал об этом Загалло. Даже если и вправду Роналдо успел оправиться от приступа, врач команды подтвердил, что ему все еще нельзя выходить на поле. Ведь в сборной были другие хорошие игроки, которые могли его заменить, например Эдмундо, находящийся тогда в прекрасной форме.

Поражение привело к началу расследования в конгрессе. Властей интересовало состояние футбола, они даже вызвали Роналдо, чтобы тот объяснил, что с ним произошло. Хотя я приветствовал цели этого расследования – оно должно было пролить свет на темную и коррумпированную сторону игры (что я и пытался сделать, будучи министром) – в итоге закончилось все позором. Политики хотели всего лишь привлечь внимание СМИ. А то, что они должны были доказать, так и не было доказано. В это время меня активно критиковали в прессе за объятия с Рикардо Тейшейрой. Я бы хотел кое-что пояснить. Лично с Рикардо мы никогда не ссорились; разумеется, у нас были разногласия, но в тот день я был приглашен на встречу с Жоао Авеланжем, Рикардо и новым министром спорта. По окончании мероприятия мы обнялись, как это обычно делают бразильцы. Но в прессе есть влиятельные люди, которым не нравится Рикардо, и потому они обвинили меня в том, что я якобы якшаюсь с врагом. Но почему я не должен пожимать ему руку, если каким-то журналистам он не нравится? Это не моя проблема. У меня лично к нему претензий нет. Моя совесть чиста, и только это для меня важно.

«Родители всегда делают все, что в их силах, для своих детей, и он определенно старался. Но мы все совершаем ошибки».

Ассирия о Пеле и воспитании детей

Когда родился мой первый сын Эдиньо, мне, как и любому отцу, было интересно, пойдет ли он по моим стопам (и стопам дедушки, если уж на то пошло) и станет ли профессиональным футболистом. В детстве он считался хорошим спортсменом, но поскольку он рос в Нью-Йорке, то больше занимался бейсболом и баскетболом. Конечно, же мы вместе играли в футбол, как все отцы со своими сыновьями, – и особенно бразильцы. Эдиньо уверенно держался на поле. Однажды он встал в ворота – я думал, что это просто ради веселья. Но когда мы вернулись в Бразилию на праздники, он пошел пробоваться в «Сантос». Он хотел стать вратарем! Они его взяли.

Эдиньо играл за «Сантос» на протяжении пяти лет. Он был хорош. Ему не хватало роста – 175 сантиметров для вратаря все же маловато – но он компенсировал это выносливостью, силой и скоростью. В 1995 году мой сын был вратарем «Сантоса», когда клуб занял второе место в национальной лиге. (Даже в мое время «Сантос» не достигал столь выдающихся результатов! Правда, национальная лига появилась только в 1971 году, так что у меня в принципе было мало возможностей получить приз.) Я всегда видел определенную иронию в том, что мой сын стал профессиональным вратарем. Вся моя карьера строилась на соперничестве с игроками с первым номером на футболке. Подшучивал ли Господь надо мной?

Друзья говорили мне, что Эдиньо выбрал эту позицию для того, чтобы избежать сравнений с отцом. Звучит разумно, и такой мотив я могу понять – брат Зока страдал от этой же проблемы и в итоге вовсе бросил футбол – но я не уверен, что эта причина была единственной. Думаю, он на самом деле хотел стать вратарем, и у него получилось. Я всегда был запасным вратарем «Сантоса» и сборной, и мне нравилась эта позиция. Хороший сейв может доставить такое же удовольствие, как и забитый гол.

Я любил играть с Эдиньо. Например, я пробивал ему десять пенальти, а затем он – десять мне. Я занимался с ним так во время подготовки со сборной, и ни разу ему не проиграл. В принципе в этой игре я проигрывал только одному человеку – и то однажды: Карлосу Алберто – а он был выдающимся пенальтистом. Больше никому не удавалось меня обойти.