св. Григорий Богослов, – не выдерживает напряжения, а надобно ее спускать со стрелы, чтобы можно было снова натянуть и чтобы она была не бесполезной для стрелка, но годилась в случае употребления»[652]. Значит, жизнь деятельная, как путь жизни спасительный и богоугодный, не только не исключает собой нравственно-религиозного созерцания, а, напротив, и созидается, и сопровождается им и потому может быть деятельной лишь в высшей степени, а не исключительно[653].

Что касается, далее, жизни исключительно созерцательной, то и о ней не всегда можно говорить в точном и безусловном смысле. И уединенному подвижничеству часто бывает свойственна общественная деятельность на пользу ближних, только несколько иная, чем какую мы обыкновенно представляем. Великие пустынники и отшельники, покидающие греховный мир, своей дивной, богоподобной жизнью мало-помалу невольно привлекают к себе взоры сего мира. Целые толпы народные идут к этим пустынникам, которые, в свою очередь, благотворно влияют на приходящих к ним и примером собственной жизни, и словом назидания и утешения, и руководительными советами. Чрез это отшельник приносит народной жизни и обществу, может быть, более существенную и обильную пользу, нежели иной строитель общественного блага, живущий в мире. И отшельнику, таким образом, может быть свойственна общественная деятельность, с той лишь особенностью, что обыкновенно ревнитель народного блага сам идет в общество, чтобы служить его интересам, а здесь, наоборот, само общество идет к пустыннику и незаметно возводит его на степень руководителя и благоустроителя народной жизни[654]. Нужно заметить еще, что по большей части и самое место уединения и подвигов великого инока перестает быть пустыней. Вокруг подвижника собирается монашествующая братия, созидается обитель иноков; сюда же приходят жительствовать и миряне, и таким образом возникает селение, город. Здесь усматриваем великое значение подвижников-пустынников и созидаемых ими обителей как первых проводников культуры и колонизации в местах глухих и малонаселенных и первых рассадников христианского просвещения среди людей диких, необразованных. Наконец, как высоконазидательные примеры благочестивой религиозной жизни, отшельники сохраняют значение великих благотворных общественных сил для всех христиан и на все времена.

Невозможно, конечно, исчислить все многоразличные формы, в каких созерцание и деятельность взаимно сочетаются и фактически обнаруживаются у разных людей. Бесконечную цепь этих непрерывно идущих одна за другой форм и способов можно разделить разве на несколько более или менее обширных звеньев или групп, не выпуская при этом из внимания незаметно подходящие одна к другой соединительные ступени, промежуточные между этими группами. Основанием деления здесь будет приблизительное определение процентного соотношения (обратно пропорционального) созерцания и деятельности в формах того или другого ряда.

Первая группа – жизнь религиозно-созерцательная в высшей степени, когда человек всецело занят делом личного духовно-религиозного усовершенствования и богомыслия, деятельность же общественную оставляет более или менее в стороне, поэтому она ничтожна и как бы совсем незаметна. Это будет жизнь уединенно-подвижническая всякого рода (отшельничество, затворничество, столпничество и т. д.)[655].

Вторая группа – жизнь созерцательно-деятельная с преобладающим элементом созерцания, когда подвижник вызывается или сам является к общественной деятельности лишь иногда, временно, по требованию случайных обстоятельств[656].

Третья группа – созерцание и деятельность в равной мере. Такова была личность и жизнь св. Григория Богослова.

Наконец, четвертая группа – жизнь деятельно-созерцательная (преобладающий элемент – деятельность).

Однако все многоразличные роды жизни, образующиеся из сочетания деятельности и созерцания, одинаково превосходны и возвышенны. Это драгоценные и разноцветные камни в архитектурном и величественном здании Церкви, связанные между собой через Христа «вселюбезным согласием духа»; это разнообразные чудные цветки на роскошном лугу, зеленеющие ветви одного и того же «благовонного древа», светлые звезды на темном небосклоне земной жизни[657]. Все они, эти особые пути благочестия, одинаково важны и необходимы для полноты, великолепия, совершенства и преуспеяния Церкви Христовой на земле, подобно тому как для правильной жизни телесного организма одинаково потребны все – и великие, и малые – члены. Наконец, все эти пути одинаково спасительны, потому что они суть лишь взаимно переплетающиеся между собой в бесконечно разнообразных направлениях разветвления одного и того же общего пути, ведущего в жизнь действительную, неумирающую, вечную, небесную. И эти частные пути праведности приводят, хотя и тесными вратами, в одно и то же Небесное Божие Царство, если только идти по ним неуклонно, постоянно, не оглядываясь назад, то есть не сожалея о суетных и ничтожных благах земли[658].

Нельзя не признать этого взгляда св. Григория Богослова на созерцание и деятельность и на производимые ими разнообразные спасительные пути жизни вполне отвечающим истине и согласным с учением слова Божия. Этот взгляд как нельзя лучше подтверждается словами Самого Господа Иисуса Христа: в дому Отца Моего обители многи суть (Ин. 14:2). Эти слова Спасителя св. Григорий объясняет в следующей вопросно-ответной форме. «Что слышишь: много у Бога обителей или одна? Без сомнения, согласишься, что много, а не одна. Все ли они должны наполниться? Или одни наполнятся, а другие нет, но останутся пустыми, а приготовлены напрасно? Конечно все, потому что у Бога ничего не бывает напрасно. Но можешь ли сказать, что разумеешь под таковой обителью: тамошнее ли упокоение и славу, уготованную блаженным, или что другое? Не другое что, а это. Но, согласившись в сем, рассмотрим еще следующее. Есть ли что-нибудь такое, как я полагаю, что доставляли бы нам сии обители, или нет ничего такого? Непременно есть нечто. Что же такое? Есть разные роды жизни и избрания и ведут к той или другой обители по мере веры, почему и называются у нас путями… Что же означается словом, когда слышишь, что путь один, и притом тесен? Путь один относительно к добродетели, потому что она одна, хотя и делится на многие виды. Тесен же он по причине трудов и потому, что для многих непроходим, а именно – для великого числа противников, для всех, которые идут путем порока. Так и я думаю»[659].

VIII

Здесь уже дается решение и практического вопроса: какой же род жизни предпочесть – уединенно-созерцательный или общественно-деятельный, которому из них следовать? Если созерцание и деятельность суть два элемента духовно совершенной жизни, неразрывно связанные, то о предпочтении одного другому не может быть вопроса. Все пути жизни, определяемые совокупно деятельностью и созерцанием, одинаково спасительны и совершенны. Можно следовать тем или другим из них. Выбор здесь предоставляется личному усмотрению каждого человека и определяется лишь тем, какой добродетелью всего более восхищается его дух, к какому роду спасительной жизни чувствует он наибольшую склонность и внутреннее влечение, какой богоугодный путь более подходящий к его духовным силам и дарованиям