На следующее утро Нельда выгнала ее. Глядя на нее из-под налепленной поверх раны на лбу полосы лекарственного пластыря, она сказала:

— Я просто не могу больше видеть тебя здесь. Просто не могу.

В первый момент Гредель в ужасе решила, что тело Антония всплыло где-нибудь в районе Старого

Моста через Иолу, но тут же сообразила, что дело не в этом. Просто случившееся прошедшим вечером поставило Нельду перед необходимостью решить, кого она любит больше, Антония или Гредель. Она выбрала Антония, еще не зная, что выбирать его больше не имеет смысла.

Гредель отправилась к своей матери, и, увидев синяк на щеке дочери, Эва не стала возражать против ее появления. Гредель рассказала ей, что случилось, — благоразумно опустив часть рассказа, касающуюся разговора с Хромушей на лестнице, — и Эва обняла ее и сказала, что гордится такой дочерью. Они долго колдовали с косметикой, стараясь скрыть синяк.

А потом она повезла Гредель в Мараники, в кафе-мороженое Бонифация.

Хромуша и Панда помогли перетащить пожитки Гредель к Эве. Вещей оказалось много, у них все руки оказались заняты свертками и коробками с одежками, купленными для Гредель Кэроль и Хромушей. Блузы, штаны, платья, куртки, плащи, шляпки и туфли да еще драгоценности — все барахло, которое уже давно переполнило шкафы в ее комнате у Нельды и лежало аккуратными кучами на старом, потертом ковре.

Панду поразило, как аккуратно у нее все было разложено.

— У тебя тут все прямо систематизировано, — высказался он.

Эва на данный момент была в очень удачном положении. Ее мужчина был женат, посещал ее в строго определенные дни и ничего не имел против того, чтобы она проводила свободное время с друзьями или в кругу семьи. Но друзей у Эвы было немного — предыдущий ее мужчина не позволял ей ни с кем общаться, — и она была только рада, что сможет пообщаться с дочерью.

Хромушу поразило, что Гредель не захотела перебраться в один из его домов.

— Мне сейчас нужно побыть с мамой, — сказала ему Гредель, и, похоже, его удовлетворило это объяснение.

А про себя подумала: «Не хочу жить с тем, кто должен вскорости умереть». Конечно, ради нее он пошел на убийство, но значит ли это, что она должна оставаться с ним на всю жизнь?

Кэроль тоже была удивлена.

— Тебе нужно было перебраться ко мне! — объявила она.

Гредель обрадованно поглядела на подругу.

— Ты не станешь возражать?

— Конечно, нет! — с энтузиазмом воскликнула Кэроль, — Будем сестрами! Можно вместе ходить за покупками и развлекаться — вышло бы забавно.

Какое-то время Гредель наслаждалась заботой Кэроль и матери. Она проводила почти все время или с одной из них, или с другой, так что Хромуша даже начал ревновать или по крайней мере делать вид, что ревнует, — с ним трудно было разобрать, когда он серьезен, а когда прикидывается.

— Кэроль просто похитила тебя, — полушутливо жаловался он по телефону. — Вот ужо пошлю парней, чтобы отобрать тебя обратно.

Когда Эва была занята со своим мужчиной, Гредель ночевала у Кэроль. Места в ее большой кровати хватало. Тут она обнаружила, что Кэроль, вместо того чтобы засыпать, предпочитает доводить себя до комы: она набирала в шприц эндорфин и вводила себе дозу за дозой, пока не теряла сознание. Гредель пришла в ужас.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она однажды, когда Кэроль достала шприц.

— Потому что мне это нравится, — раздраженно огрызнулась Кэроль. — Я без этого не могу заснуть.

Гредель отвела глаза. Ей совсем не хотелось раздражать Кэроль.

Как-то раз Хромуша взял их обеих на вечеринку.

— Придется брать с собой Кэроль, — сказал он Гредель. — А то я и тебя не увижу.

Вечеринку устроили по поводу того, что ресторан и клуб, в устройство которых Хромуша в свое время вложил деньги, прогорели и закрывались. В наследство ему осталась целая кладовая выпивки и полная холодильная камера закусок. Чтобы это добро не пропало, он созвал буквально всех, кого знал. Он заплатил персоналу за еще одну ночь работы и объявил гостям, что еда и выпивка бесплатные.

— Мы хорошо повеселимся сегодня, — сказал он, — а с завтрашнего дня я стану подыскивать кого-нибудь, кто занялся бы этим местом.

Это была последняя вечеринка, на которой Гредель была с Хромушей и его компанией. В большой зале было полно съестного, играла музыка, и все веселились от души. Смех звенел, отражаясь от покрытых ржавчиной железных перекрытий, усиливающих потолок клуба, — они не были декоративными, просто помогали держать вес размещенных этажом выше машин. Гредель ничего не пила, но все равно опьянела от общения с множеством веселящихся и подвыпивших гостей. Голова ее кружилась, как она кружилась в танце с Хромушей, отдавшись его умелым, сильным рукам. Наклонившись к ее уху, он негромко говорил ей:

— Живи вместе со мной, Землянка.

Улыбаясь, она качала головой:

— Не теперь.

— Я хочу жениться на тебе. Иметь от тебя детей.

По спине Гредель пробежала радостная дрожь. Она ничего не ответила, только обняла Хромушу и опустила голову ему на плечо.

Гредель не знала, чем она заслужила столько любви. Хромуша, Кэроль, мать — все они заполняли ужасную пустоту в ее душе, пустоту, о существовании которой она даже не подозревала, пока ее не заполнили теплом и нежностью.

Хромуша танцевал и с Кэроль, точнее, водил ее по танцевальной площадке, пока она прыгала в его руках вверх-вниз, что в ее представлении и было танцем. Кэроль веселилась как могла. За всю ночь она выпила всего пару бутылок вина, что для нее было очень умеренной дозой, а все остальное время танцевала с Хромушей и его ребятами. Уходя из клуба, она пылко поцеловала Хромушу, благодаря его за приглашение. Хромуша обнял обеими руками Кэроль и Гредель.

— Я рад доставить удовольствие двум моим прекрасным сестренкам, — сказал он.

Они отвезли Кэроль в Вольты и собрались после этого возвратиться в Фабы, чтобы провести остаток ночи у Хромуши. Но Кэроль почему-то не торопилась вылезать из машины, удобно усевшись между Хромушей и Гредель. Они болтали и смеялись, и привратник тоже мешкал, ожидая, пока понадобится открыть двери перед леди Сулой. Наконец Хромуша объявил, что пора уезжать.

— А чего ради вам тащиться обратно в Фабы? — спросила вдруг Кэроль, — Вы вполне можете устроиться в моей кровати. А я перебьюсь как-нибудь на софе.

Хромуша внимательно поглядел на нее.

— Мне неприятна мысль о том, чтобы выгонять из постели столь прекрасную женщину.

Кэроль громко, вызывающе рассмеялась и, повернувшись к Гредель, поцеловала ее в щеку.

— Все зависит только от нее.

Ха-ха. Интересно, подумала Гредель, удивленная тем, что не чувствует особого удивления.