По его лицу я заключил, что он все понял.

Но на всякий случай, выходя из клуба, я останавливался перед каждым трупом и сжигал ему голову до плеч. Тошнотворный запах паленого мяса преследовал нас по полумраку коридоров призраком ярости.

На самом северном острове архипелага Миллспорт есть рыбацкая деревушка. Если во время шторма кому-либо из рыбаков удается спастись с тонущего судна, его просят добраться вплавь до невысокого рифа, торчащего из воды в полукилометре от берега, плюнуть в океан за ним и вернуться назад. Сара была родом из той деревушки. Однажды, когда мы торчали в дешёвой, убогой ночлежке, спасаясь от жары и погони, она попыталась объяснить логику своих односельчан. Тогда мне это показалось бредовым комплексом мачо.

Но сейчас, проходя по стерильно белым коридорам клиники и чувствуя дуло собственного «Филипса», приставленное к затылку, я начал понимать, какой силой духа надо обладать, чтобы вернуться назад в воду. С тех пор как я второй раз спустился вниз на лифте, меня, не переставая, била холодная дрожь. После Инненина я уже успел забыть, что значит бояться по-настоящему. (Если не считать виртуальности. Там от тебя ничего не зависит, поэтому может произойти в буквальном смысле что угодно.)

Снова и снова.

В клинике все были встревожены. Видимо, известие о поездке, обернувшейся для Трепп шашлыком, уже дошло сюда, и лицо охранника на экране у ничем не примечательной двери, к которому обратился Джерри, при виде меня стало бледным как смерть.

— Мы полагали…

— Забудь об этом, — отрезал Джерри. — Открывай, мать твою. Надо скорее убрать этот кусок дерьма с улицы.

Клиника находилась в старом квартале, отстроенном на рубеже тысячелетий и недавно переделанном неоиндустриальном стиле: двери были раскрашены широкими чёрными и желтыми угловатыми полосами, фасады домов прятались в строительных лесах, а с балконов свисали бутафорские тросы и лебедки. Дверь перед нами разделилась по верхним углам полос и бесшумно раскрылась. Ещё раз оглядев улицу, пустынную в столь ранний час, Джерри толкнул меня вперед.

Вестибюль, освещенный неоновыми лампами, также покрывали леса, сквозь которые проглядывала обнаженная кирпичная кладка. В противоположном конце стояли двое охранников. При нашем приближении один из них шагнул вперед, поднимая руку, но Джерри презрительно отмахнулся.

— Мне не нужна ваша помощь. Это ведь вы, безмозглые козлы, упустили этого ублюдка.

Охранники переглянулись, и поднятая рука изобразила примиряющий жест. Нас провели к лифту, оказавшемуся таким же просторным, как и тот, в котором я в прошлый раз спускался с автостоянки на крыше. Когда мы вышли из кабины, нас встретил тот же самый отряд медиков, держащих наготове усыпляющие средства. Они выглядели очень уставшими и дергаными. Самый конец ночной смены. Ко мне шагнула та же самая медсестра с гипноспреем, и Джерри снова оскалился. Он успел отточить эту гримасу до совершенства.

— Не трудись, мать твою. — Он сильнее вжал дуло «Филипса» мне в затылок. — Этот тип отсюда никуда не выйдет. Я хочу видеть Миллера.

— Он в операционной.

— В операционной? — пролаял Джерри. — Вы хотите сказать, он наблюдает за тем, как работает робот. Ну хорошо, тогда Чанга.

Медики застыли в неуверенности.

— Что? Только не говорите мне, что сегодня утром все ваши консультанты начали трудиться, чтобы заработать себе на жизнь.

— Нет, просто дело в том… — Санитар, стоявший ближе всех, махнул на меня рукой. — По правилам не положено пропускать его дальше в сознании.

— Только не говорите мне о правилах. — Джерри довольно неплохо изобразил человека, готового лопнуть от ярости. — В каких правилах написано, что этому куску дерьма можно позволить бежать, чтобы он заявился ко мне в заведение и устроил там разгром? В каких правилах это написано, мать вашу? Я спрашиваю, в каких?

Медики растерянно молчали. Я не отрывал взгляда от бластера и «немекса», засунутых за пояс Джерри, измеряя углы. Схватив меня за шиворот, Джерри снова ткнул под подбородок мой собственный пистолет. Сверкнув глазами на медиков, он заговорил сквозь зубы, едва сдерживаясь:

— Он никуда отсюда не выйдет. Уяснили? И нет времени на ваши дурацкие глупости. Мы идем к Чангу. Ну же, шевелитесь!

Медики купились на его показуху. На их месте так бы поступили почти все. Если хорошенько надавить на человека, он непременно попятится назад. Никто не станет спорить с тем, кто говорит таким повелительным тоном, при этом сжимая в руках оружие. Медики были уставшими и напуганными.

Мы быстрым шагом направились по коридорам, наверстывая упущенное время. Прошли мимо операционной. Той, в которой я пришел в себя, или другой, но в точности такой же. Я успел мельком увидеть фигуры, толпящиеся вокруг операционного стола, и нависшего над ними пауком автохирурга.

Не успели мы сделать и десяти шагов, как кто-то вышел в коридор у нас за спиной.

— Одну минуточку.

Голос был вежливый, спокойный, но медики и Джерри застыли как вкопанные. Обернувшись, мы увидели высокого мужчину в голубом халате, в забрызганных кровью хирургических перчатках, нанесенных распылителем, с лицом, закрытым маской, которую он осторожно снял большим и указательным пальцами. Лицо под маской оказалось очень привлекательным: голубые глаза, смуглая кожа, квадратный подбородок. Образчик мужской красоты, работа высококлассного косметического салона.

— Добрый день, Миллер, — растерянно произнес Джерри.

— Что здесь происходит? Коро, — мужчина повернулся к медсестре, — ты-то должна знать, что доступ неусыпленным пациентам сюда запрещен.

— Да, сэр. Но мистер Седака заверил, что никакого риска не будет. Он настоял на том, чтобы мы поторопились. Мы направляемся к директору Чангу.

— Мне нет никакого дела до того, куда он торопится. — Подозрительно прищурившись, Миллер перевел взгляд на Джерри. — Ты что, спятил, Седака? У нас здесь не выставочный зал, понимаешь? У меня клиенты. Их лица хорошо знакомы. Нельзя допустить, чтобы их кто-либо здесь видел. Коро, немедленно усыпи этого человека.

Ну да ладно, не может же везти вечно.

Я пришел в движение. Прежде чем Коро успела достать из сумочки на поясе гипноспрей, я выдернул «немекс» и бластер из-за пояса Джерри и развернулся, открывая огонь. Коро и двое её коллег, получив множественные попадания, упали на пол. Белый антисептический пол оказался забрызган кровью. Миллер успел издать недовольный крик, но я уже выстрелил ему в раскрытый рот из «немекса». Джерри испуганно пятился от меня, сжимая в руке разряженный «филипс». Я поднял бластер.

— Послушай, я же сделал все, как ты сказал, мать твою! Я же…

Сверкнул луч, и его голова взорвалась. В наступившей тишине я вернулся к операционной и распахнул двери. Группа людей в безукоризненно чистых халатах — мужчин и женщин — отпрянули от стола, на котором лежала оболочка молодой женщины, и изумленно уставились на меня поверх хирургических масок. Только автохирург продолжал невозмутимо работать, делая ровные надрезы и с легким шипением оплавляя края ран. В небольших металлических поддонах, выставленных у головы оперируемой, лежали бесформенные красные куски. Безмятежная идиллия напоминала начало колдовского банкета.