Миллер помрачнел, нахмурил брови и потер пальцами-сосисками тройной подбородок.

— Что за вопросы? Финансовые проблемы?

— Что-то в этом роде. — Мэри замешкалась, пытаясь найти местечко, куда бы присесть, и, наконец, выбрала себе стул, заваленный кипой старых подшивок журнала «Лайф» и коробкой из-под обуви, наполовину наполненной старыми военными медалями. Сняв коробку, Мэри поставила ее на пол, а сама уселась на краешке, подперев спиной журналы. — Мне подумалось: может быть, вы что-нибудь знаете о наследстве, которое получила Люси перед своим приездом сюда?

Даггерпонт тяжело и громко вздохнул:

— Боюсь, что здесь я не смогу быть вам полезен, маленькая леди. Не посвящен. Люси заказала мне составить ее завещание и назначила своим душеприказчиком — вот и все, что мне известно.

— Она не объяснила, почему? Я хочу сказать, Люси была молода, здорова — вовсе не тот тип людей, что планируют в своей жизни непредвиденные обстоятельства.

— У нее появилась недвижимость и скот. У нее был счет в банке. Уже одно это может заставить человека призадуматься! — воскликнул куда-то в потолок Даггерпонт. Прищурившись, он устремил взгляд на Мэри. — В этом смысле вам стоит подумать и о себе самой. Был бы более чем счастлив позаботиться о вас в этом плане. Необходимые бумаги у меня есть, здесь же…

— Не так скоро, — прервала его поспешные поиски на столе Мэри. — Но в любом случае спасибо.

Она вздохнула и окинула взглядом комнату. В темноте этого кабинета хранились какие-то тайны, но пока ни одна из них не высвечивалась.

— А вам известно хоть что-нибудь о финансовых делах Люси?

«Господи, Мэрили, что он тебе может сказать? Ты хочешь услышать, что Люси была шантажисткой? Ей-богу, маленькая дурочка, — конечно же, была!»

— Что вы хотите этим сказать? — Даггерпонт бросил на Мэри косой взгляд.

— Я имею в виду то, что Люси была гораздо менее обеспечена в те времена, когда я ее знала. Мне просто интересно, как это все могло произойти.

Усмешка на лице адвоката сделала его похожим на доброго ковбойского Будду, что лишь подтвердило предположение Мэри о том, как далеко она зашла в своих догадках.

— Вы — первая из моих клиентов, обеспокоившаяся тем, что ей досталось слишком много денег! — Живот Миллера заколыхался от смеха.

— Да нет же! Просто мне стало любопытно — вот и все. Последний год мы с Люси только и делали, что теряли.

— Какая досада!

— Да. Что ж… — Мэри встала, но тут ее взгляд привлекло внимание собрание томов Мартиндейла-Хъюбелла. Подойдя к полке, она взяла девятый том, датированный еще временами Моисея. Были тут тома и с Айдахо, и Вайомингом.. Но не было «Калифорния, А — О». — Мистер Даггерпонт, а Люси больше ничего мне не оставляла, о чем вы могли бы случайно забыть? В своем письме она упоминает какую-то книгу. Я не смогла ее найти.

Помрачнев, Даггерпонт вскочил из кресла, пружины которого при этом облегченно скрипнули:

— Нет, мэм, никакой книги не было! Если бы она оставила книгу, я бы, уж конечно, передал ее вам. Я не из той породы занимающихся темными делишками бессовестных стряпчих, которые готовы присвоить себе вещи, им не принадлежащие.

Миллер галантно предложил Мэри зонт, которому было не менее тридцати лет от роду, чтобы она смогла добраться под дождем до своей машины. Мэри как раз пыталась сложить сей громоздкий предмет, когда рядом с ее «хондой», стоявшей на Первой авеню, остановился старый розовый «кадиллак» и Нора Дэвис, перегнувшись через пассажирское сиденье, перекрывая шум дождя, крикнула в приоткрытое окошко:

— Эй там, Мэри Ли, поехали в бордель!

Зонт каким-то образом сложился сам по себе. Мэри сочла это знаком судьбы.

«Проклятые и забытые» оказались оазисом жизни в испорченном погодой вечере. Янтарные неоновые огни вывески и рекламы пива «Курс» приветливо мерцали в витрине и вертящихся дверях на входе.

Нора втиснула свой «корабль» между двумя пикапами с ранчо в дюжине футов от парадного входа.

Смеясь и обнявшись, новые подруги зашли в бар.

Дождь рано согнал ковбоев в город. Многие из них уже были на полпути к завтрашнему утреннему похмелью. И все обрадовались появлению лиц женского пола без сопровождения. Стоило Норе и Мэри войти в зал, как со всех сторон посыпались одобрительные возгласы. Нору здесь знал каждый, Она блаженствовала в лучах своей популярности, кивала друзьям, выкрикивала приветы и колкие замечания, с трудом прокладывая себе путь к отдельной кабинке. Нора сменила наряд официантки на облегающую футболку с надписью «Гарт Брукс» поперек плоской груди и узкие, подчеркивающие высокие, крутые бедра джинсы, заправленные в ярко-красные ковбойские сапожки на высоком каблуке.

Подруги заказали пиво. Мэри добавила к заказу фирменный большой говяжий гамбургер от «Проклятых и забытых» с гарниром и двойной порцией жареных луковых колец.

Нора вскинула тонкие, выщипанные брови:

— Милочка, да ты ешь за двоих!

— У меня крошки во рту не было с самого завтрака. Так что уже успела нагулять аппетит.

— Прямо как настоящая фермерша. Чем ты весь день занималась: объезжала диких лошадей?

— Что-то в этом роде. — Мэри отвела взгляд, надеясь, что залившую ее лицо краску можно объяснить жаркой атмосферой бара.

Она согласилась зайти в рабочий бар не ради выпивки или общения с крепкими и грубыми парнями, но чтобы послушать музыку. В местах, подобных «Проклятым и забытым», можно было услышать немало новых для нее потрясающих песен. Висевшая на соседней стене афиша сообщала о том, что в уик-энд в «Проклятых и забытых» будет выступать группа «Гиена». Мэри подумала, не пригласить ли ей на этот концерт Джея Ди, но тут же едва не рассмеялась над собой. Свидание! Господи, как отреагирует Рафферти на предложение женщины встретиться? Принято ли подобное в Монтане? Не исключено, что ковбойский кодекс в этом случае потребует от Джея Ди совершения ритуального самоубийства.

Нора коротко поясняла Мэри, кто есть кто, указывая взглядом то на одного, то на другого. Мэри запоминала лица, ухмылки, смех. Она впитывала все сведения об этих людях, откладывая их в памяти, чтобы позже снова вернуться к их образам. Мэри пьянила царившая в баре грубоватая атмосфера, запах пива и сигаретного дыма, разгоряченных мужских тел и резких духов.

По телевизору, установленному на кронштейне в углу над баром, передавали бейсбольный матч с участием «Храбрецов». Посетители с энтузиазмом болели за любимую команду.

Из динамиков, перекрывая дружные восторженные вопли болельщиков, Алан Джексон орал свою песню «Не тряси музыкальный автомат». Полдюжины пар двигались под нее на небольшой танцплощадке, крутясь и подпрыгивая, изо всех сил пытаясь потрясти друг друга, — старый как мир ритуал хаживания.

В дальнем конце зала толпа собралась вокруг теннисного стола. Там же мигали разноцветными лампочками игральные автоматы и раздавался звонкий стук бильярдных шаров.