– Ну как? – спросил он, когда они одновременно вынырнули.

– Прекрасно!

Тару смутил его взгляд, остановившийся на ее груди, на затвердевших темных сосках. Прижав жену к себе, Джаррет слегка приподнял ее. Выше, еще немного выше… Она задрожала, почувствовав, как он хочет ее.

Когда Джаррет вошел в нее и, придерживая за бедра, начал двигаться, Таре показалось, что исчезло все, кроме сверкающей воды и этих упоительных движений. И если они сейчас уйдут под воду навсегда, пусть так и будет. Лишь бы вместе, лишь бы испытать наслаждение до конца…

Они содрогнулись одновременно.

– Оказывается, бывает рай и в воде, – пробормотал Джаррет.

Тара не успела ответить, внезапно ощутив чье-то прикосновение к ногам. Джаррет стоял чуть поодаль. Она испуганно вскрикнула и бросилась в сторону.

– Тара! В чем дело?

– Там… там змея!

– Где?

– Огромная! Ой, наверное, даже не змея, это аллигатор! Вон, вон, не видишь?

– Успокойся!

– Забери меня отсюда!

– Клянусь, это не аллигатор!

В этот момент его тоже словно кто-то подтолкнул. Тара заметила это.

– Видишь?.. Видишь? О Господи!

– Да это же ламантин. Ну, вроде речного дельфина. Он совершенно безобиден и очень любит людей. Дети играют с ним. Смотри!

Джаррет похлопал ламантина по спине. Тот вильнул хвостом и устремился вперед. Тара поплыла за ним, но вскоре отстала, а вынырнув, увидела, что перед ней, прямо в воде, колышется множество цветов.

– Водяные гиацинты! – крикнул ей Джаррет. – Ламантины обожают их. Наверное, потому их и называют морскими коровами.

Джаррет уже сидел на берегу. Солнце опустилось еще ниже и теперь почти утопало в реке.

Тара поплыла к берегу. Выходя из воды, она провалилась в прибрежный ил и опять вскрикнула. Джаррет бросился к ней, подхватил на руки, вынес на берег и осторожно опустил на траву.

Солнце почти зашло. На землю опустились вечерние тени. Уже показалась луна, когда они оделись и направились в селение.

Три дня спустя они снова пришли на берег реки. Погода уже изменилась, резко похолодало. Тара и Джаррет сидели на ковре из опавших листьев: он прислонился спиной к дереву, она положила голову ему на грудь. Оба долго молчали. Когда наконец Джаррет сказал, что завтра они уедут отсюда, Таре стало грустно.

– Кажется, здесь так спокойно, – тихо проговорила она.

– У индейцев другая жизнь, Тара, только отчасти похожая на нашу. Они честны и человеколюбивы и почти не меняются с возрастом. На этом основано их воспитание. Здесь самый скромный и бедный человек имеет право высказаться и будет выслушан всей общиной. Убийство в этой среде карается смертью. Если убийца совершил побег, за него расплачивается один из членов семьи. Они любят детей и хорошо с ними обращаются, но… но с незапамятных времен существует традиция: если детей нечем кормить и им грозит голодная смерть, их убивают. Так же поступают, если в укрывшемся от врага племени внезапно раздается плач ребенка.

– О Боже!

– Карается и супружеская неверность, – продолжал Джаррет, легонько ущипнув Тару за ухо. – Женщине и ее любовнику отрезают уши. Но если cупруг не возражает, любовник может взять его жену к себе в дом. Если измена совершается во второй раз, отрезают нос и губы. – Джаррет крепче прижал к себе задрожавшую Тару. – Когда муж умирает, вдова должна четыре года горевать по нему. Если за это время она осмелится выйти замуж или переспать с мужчиной, родственники покойного мужа имеют право убить ее.

– Что-то я не видела в селении ни одного человека с отрезанным ухом, – заметила Тара.

– Жены редко нарушают закон. Рассказать еще?

Она кивнула.

– Они веруют в добро, зло и в высшее существо. Его называют Великим Духом, считают властелином земли и неба, хозяином жизни. Индейцы стараются всю жизнь творить только добро и надеются после смерти получить награду на небе, там, где поднимается солнце. Совершающие же дурные дела попадаю, туда, где солнце садится, в раскаленное пламя заката.

– Не слишком отличается от наших представлений, – проговорила Тара.

– Ты простила меня? – неожиданно спросил Джаррет.

– Простила?

– За тот, первый день здесь.

– Простить и забыть – разные вещи. Но забыть этого я, наверное, не смогу.

– Тогда ответь честно, как бы ты несколько дней назад отнеслась к тому, что мой родной брат – один из племени дикарей?

– Не знаю как. Но, возможно, тогда у меня на запястьях не осталось бы следов от ремней.

Джаррет засмеялся:

– Зато теперь ты знаешь обычаи индейцев, познакомилась с нашими болотами и джунглями и хорошо поняла, что такое опасность. Верно?

– Теперь я поняла, что могу свободно ходить здесь и никто не возьмет меня в плен, не свяжет и не отрежет ухо.

Джаррет поднялся и протянул руку Таре.

– Хочу сегодня провести больше времени с Мэри и другими родичами. Утром нужно вернуться в «Симаррон», пока туда не явились наши военные. Здесь их ждут с минуты на минуту.

Джаррет обедал с индейскими воинами, а Тара – к обществе Мэри, Наоми и ее детей. Потом она с порога дома наблюдала за трапезой мужчин, проходившей в центре площади. Все были оживлены и энергично жестикулировали. Джаррет сидел рядом с братом – Белый Тигр с Бегущим Медведем.

– Они очень дружны, – заметила стоявшая рядом Наоми. – Просто удивительно.

– Еще удивительнее то, – возразила Тара, чувствуя полное доверие к этой женщине, – что я почти ничего не знаю о Джаррете.

– Может, достаточно того, что знаете?

– Джаррет до сих пор не может смириться со своей утратой.

– Он очень любит вас, – сказала Наоми.

– Вы думаете? Но разве так, как он, поступил бы тот, кто любит?

Наоми рассмеялась:

– Не можете забыть эту глупую шутку? Джаррет ужасно боится, что вы убежите.

– Я вовсе не собиралась бежать. Хотела повидать мистера Трита.

– Роберта?

– Да. Надеялась расспросить его о Джаррете.

– Роберт – хороший друг. Его здесь все любят.

– Я тоже.

– Будьте осторожны, Тара. Берегите уши!

– Я же не индейская женщина. Есть и другие способы наказать меня.

– Сюда идут мои сыновья, – сообщила Мэри.

Остаток вечера семья провела, вспоминая о детстве Джеймса и Джаррета. Джеймс переводил слова матери, забавно комментируя их, а Джаррет предлагал свою шутливую версию. Женщины были довольны и смеялись.