— Ник! — возмутилась я, вставая. Пирс двинулся к нему, и я даже испугалась. — Пирс, нет!

Я встала между ними, упершись в грудь Пирса растопыренным пальцами, не пуская дальше. Между нами проскочила энергия, и Пирс покраснел, отступил назад, опустив глаза и играя желваками.

— Это говорит мужчина, живущий в доме свиданий? — буркнул Пирс.

Ник, подобравшись, пошел в кухню обуваться. Я сама готова была ему врезать, но никому от этого не было бы лучше.

— Что делает Рэйчел, никого не касается, — заявил Пирс. — Я считаю, что надо быть трусом, чтобы пригласить женщину в свой дом ради того, чтобы подвергнуть сомнению ее репутацию. Извинитесь немедленно.

Ник притопнул ногой, надев вторую кроссовку.

— Извинюсь, если это неправда. Что скажешь, Рэйчел?

Я ничего не могла сказать — только таращилась на него, сложив руки на животе.

Зачем он это делает? Чтобы меня задеть?

Если да, то это получилось.

Наконец Ник отвернулся.

— Мне пора на работу, — сказал он, снимая рваное пальто с крюка у двери. — В холодильнике яйца, есть яблоки, не стесняйтесь. Я кое-что принесу около шести. Если уйдете и не вернетесь, просто заприте дверь. Джакс меня впустит.

У меня сжались челюсти. Он меня подстрекает хлопнуть дверью, надеется, что гордость меня оставит без дневного сна и возможности принять душ.

— Спасибо, Ник, — сухо сказала я. — Ценю твою доброту.

Сволочь такая.

Пирс стоял неподвижно, и Ник еще глянул на него перед тем, как открыть дверь. Долетел далекий спор, и впорхнул Джакс, рассыпая зеленые искры недовольства.

— Я не монстр, Рэйчел, — сказал Ник, держа руку на двери и стоя на пороге. — Ты когда-то меня любила.

Дверь закрылась. Я заметила, что меня трясет.

— Ну, все мы делаем ошибки, — прошептала я.

Не буду я чувствовать себя виноватой. Ник мне врал. У него были от меня тайны. И сейчас есть.

Пирс кашлянул, и я залилась краской — небось, краснее собственных волос стала. Сделав глубокий вдох, я повернулась к нему.

— Пирс… — начала я, но он поднял руку.

— Вот же сукин сын, шваброй в задницу трахнутый, — сказал он, и я ушам своим не поверила. Медленными шагами он подошел к дивану, сел, плащ распахнулся. Локти он поставил на колени, шляпу бросил на стол. Помолчав минуту, он спросил: — Ты была к нему неравнодушна, когда была моложе?

Я не очень понимала, означает неравнодушие роман или конкретно секс, но это было не важно. В неловкости я села на другой конец дивана, достаточно далеко, чувствуя себя последней шлюхой. Приняв ту же позу — локти на коленях, я отпила воды и поставила бутылку между колен. Я не пыталась произвести на Пирса хорошее впечатление, но какая женщина захочет, чтобы ее считали потаскухой?

— Да, — ответила я, не глядя на него. — Года два назад. Из-за него я получила первую метку демона. Я тогда еще не знала, что он вор. — Я посмотрела на Пирса — он сидел, погрузившись в свои мысли. — А может быть, знала, но все равно… у меня пристрастие к опасным мужчинам.

У Пирса в глазах появилось осмысленное выражение, и когда мы встретились взглядами, он отвернулся. Ну, может с тем же успехом все услышать.

— Но Ник прав, — признала я, глядя на плещущую в моей руке воду в бутылке. — Я не так чтобы целомудренная женщина. По сравнению с женщинами твоих времен я, вероятно, шлюха.

— Ни в коем случае, — возразил Пирс, быть может, слишком строго, и я поставила бутылку рядом с пивом Ника — которого мне на самом деле и хотелось. Господи, как я устала. И колени дергает боль.

— Я ругаюсь и чертыхаюсь, — сказала я, сдаваясь и делая глоток из банки с пивом. От его вкуса стянуло небо, но прохлада его была чудесна. — Я не умею вежливо сносить пренебрежение, а сразу посылаю подальше. — Со злостью я твердо поставила бутылку на стол. — А еще я пиво пью.

— Я мню… то есть я думаю, что ты — женщина своего мира, — сказал он с дальнего конца дивана. — Мне было бы трудно увидеть тебя затянутую и напудренную, ведущую страшную жизнь в рабстве под именем брака. Этого бы ты не вынесла. Мне ты нравишься, какая есть — вспыльчивая и горячая.

Я посмотрела на него, пытаясь понять, он правду говорит или из вежливости.

Наверное, лицо меня выдало, потому что Пирс потянулся ко мне, и я быстро встала, подошла к окну закрыть шторы от пола до потолка одним быстрым и резким движением, стараясь при этом не попадать под возможные взгляды снаружи. В комнате стало темнее — свет попадал только через стекло потолка. Пирс не сказал ни слова.

Закрыв последнюю штору, я повернулась — и застыла, обнаружив его прямо у себя за спиной.

— Ты как — кровать предпочитаешь или диван? — спросила я с еще большей неловкостью.

Я видела, с каким отвращением он смотрел на меня при рассказе о взломе библиотеки. Неодобрение, что я спала с Ником, слизняком и вором, было очевидным. Да, конечно, свое большое приключение он начал как способ выскользнуть у Ала из-под пальца, но он знал, что я — бойкотируемый изгой, связанный с демонами куда больше, чем со своими сородичами. Он истребитель демонов — или хочет таковым быть. А я — ученица одного из них.

Но опять же — мы оба замазаны. Само его существование завязано на преждевременную смерть Тома и на черное проклятие. А когда мне припомнилось, как он стоит у моей двери, и черная сила капает у него из рук, меня передернуло.

— Диван или кровать? — повторила я, боясь ошибок, которые не собиралась на этот раз совершать, а когда он подался вперед, я метнулась прочь с дороги, схватив со спинки дивана плед. Тот самый, под которым я когда-то спала у Ника дома.

Он выдохнул, наклонив голову и отступая на шаг.

— Я имею намерение сидеть у стола, — сказал он негромко. — Словам Ника я не придаю большой важности, Рэйчел. Интересно было бы узнать, почему люди полагают, будто более раннее время предполагает менее похотливый склад умов. — У него слегка изогнулись губы в неуверенной улыбке, и он добавил: — Осмотрительность не означает целомудрия.

Я крепче вцепилась в плед. От Пирса шел запах красного дерева, сильный и ровный. Я проглотила слюну сухим ртом, а он еще секунду постоял, и в синих глазах, совсем не таких, как у Кистена, мелькнуло что-то похожее на вопрос. Потом он беззвучными шагами прошел мимо меня по ковру.

«Кажется, он ко мне клинья подбивает», — подумала я, когда он сел за стол. Я в некотором оцепенении села опять на диван. На кровать не пойду ни за что на свете.

— Мне не нравится, что ты выставил меня дурой, чтобы иметь возможность смыться от Ала на недельку-другую, — сказала я, наклоняясь к подлокотнику, чтобы видеть Пирса. — Колени недовольно заныли, но диван был теплым там, где Пирс место нагрел, и там им пахло. А я очень устала. Я уже больше суток не спала толком.