стоял Михаил Дмитриевич Скобелев со своим штабом. У многих екнуло и сжалось сердце… Вероломство восточных народов слишком известно и вошло даже в поговорку… А вдруг? Но на стене все было покойно; неприятель только рассматривал «ак-пашу». Впрочем, текинцы понимали, что один выстрел с их стороны — и все зрители, толпившиеся на стене, будут сметены картечью…

Из лагеря было наведено 22 орудия шрапнелью на всякий случай. Войска в траншеях были тоже готовы!

Я, впрочем, не хочу отнять у текинцев их вполне рыцарской чести, проявившейся во время этого перемирия.

Уборка тел кончилась. Наш переводчик, полковник Гомудский, разговаривавший со старшинами, медленно возвращался к своим траншеям; он еще не дошел до бруствера, а флаг был уже спущен. Все текинцы спрятались за стену, так что сами не подвергались опасности. Кто-то из них крикнул ему:

— Скорее уходи и прячься, будем стрелять! И только тогда, когда он исчез за бруствером, грянул с угла фальконетный выстрел, бывший сигналом общего залпа, окутавшего всю стену пеленой дыма и наполнившего воздух свистом, шипением и жужжанием разнокалиберных пуль…

Снова началась перестрелка, снова живые люди стали обращаться в трупы до будущей уборки…

— Так вы говорите, что генерал был очень не доволен на гардемарина, что он не взорвал мину? — спрашивал лейтенант Ш — н кого-то из офицеров в траншее.

— Страшно не доволен! И рвет и мечет; говорит, что надо было броситься в штыки, не разбирая числа людей неприятеля, работавших в это время во рву.

— Да ведь с гардемарином было всего десятка два людей!

— Генерал не обращает на это внимания; ему не дает покоя мысль, что брешь до сих пор не готова и что, пожалуй, артиллерия не будет в состоянии пробить ее…

— Да вон идет и генерал, — и офицер рысью побежал к своей роте, чтобы встретить Михаила Дмитриевича на своем месте.

Лейтенант пошел навстречу генералу, здоровавшемуся с частями, расположенными в траншее.

— А, здравствуйте, моряк! — обратился Михаил Дмитриевич к лейтенанту, приложившемуся под козырек. — Вы ведь переведены сюда из правофланговой? — продолжал генерал, не останавливаясь, обращаясь к идущему рядом с ним лейтенанту.

— Точно так, ваше превосходительство, только что прибыл с двумя картечницами.

— А ведь ваш гардемарин осрамился вчера. Слышали?

— Слышал, ваше превосходительство; много было народу во рву, вот он…

— Пустяки! И он и Богославский прямо струсили! Я ведь так надеялся на этот взрыв пироксилином. Вы возьметесь взорвать? — быстро повернулся Скобелев к лейтенанту.

— Возьмусь и считаю это великой честью для себя, — ответил Ш — н, и краска удовольствия бросилась ему в лицо при мысли об удачном исполнении этого безрассудно отважного предприятия.

— Так пойдемте, я вам покажу хорошее и безопасное место, откуда можно будет осмотреть стену и выбрать подходящий пункт для взрыва, — и генерал ускорил шаги…

День был очень ясный, солнце заливало своими лучами всю степь… Текинцы пользовались хорошей погодой, и стрельба шла ожесточенная… Из траншей дружно отвечали…

Генерал шел медленно, не сводя глаз с длинной линии белой стены, на которой вспыхивали тут и там дымки… Вот он вышел в соединительную параллель между Великокняжеской и Охотничьей Калами. В одном месте бруствер был осыпавшимся, так что проходящие были видны до плеч. Текинцы не преминули пустить несколько пуль, провизжавших около головы генерала в расстоянии фута, а может быть, и меньше.

— Хорошо пристрелялись, — заметил он и вошел в Охотничью Калу, пройдя которую, не останавливаясь, вышел в Ширванский редут и подошел к минному колодцу, из которого как раз вылезал вымазанный в глине саперный унтер-офицер.

— Кончаете, братцы? — обратился к нему генерал.

— Почитай, что все кончили; завтра и заряжать можно будет, ваше превосходительство, — ответил бравый сапер.

— Ну, помогай вам Бог!.. Весь исход дела в этом минном взрыве, — обратился Михаил Дмитриевич к начальнику штаба. — Он должен произвести страшную панику.

Генерал подошел к самому брустверу, отстранил одного из стрелков и начал смотреть в промежуток между мешками, рядом с ним поместился и лейтенант Ш — н.

— Вот видите эту большую трещину? Вправо от угла? Вот здесь можно, по-моему, заложить мину, и результат должен быть хорош; главное — надо закопать ее поглубже.

— Было бы хорошо подвесить ее, — заметил лейтенант.

— Ну, эти технические подробности я представляю на ваше усмотрение; мне главное необходимо, чтобы взрыв был — это облегчит артиллеристам пробитие бреши… Я не могу примириться с мыслью, что взрыв мог быть уже совершенным в эту ночь… Так вы, моряк, взорвете! Я надеюсь на вас!

— Сделаю все, что смогу, ваше превосходительство!

— Спуститесь в ров во что бы то ни стало! Если он будет занят неприятелем — выбейте его оттуда штыками. Возьмите с собой роту, две, три!.. Сколько вам надо, вам дадут, но только исполните это предприятие — оно очень важно…

Несколько пуль щелкнулось в мешок очень близко от отверстия, в которое смотрел генерал… Одна ударилась в верх бруствера и обсыпала присутствующих землей…

— Ваше превосходительство, — обратился к генералу полковник Козелков, начальник левого фланга, — уйдите отсюда! Текинцы пристрелялись так, что очень часто попадают в бойницу, ведь до стены семьдесят шагов с небольшим!

— Вечно вы, полковник, боитесь за меня, — с неудовольствием ответил генерал и снова начал рассматривать стену, вспышки выстрелов на которой продолжали перебегать так же часто.

— Да как же не бояться за вас, когда вы рискуете своею жизнью, как простой рядовой… Уйдите, ваше превосходительство!

— Да оставьте меня в покое! — рассердился генерал.

— Так вы идите сегодня же ночью! — снова обратился генерал к лейтенанту, смотревшему прямо через бруствер и представлявшему таким образом прекрасную мишень для неприятеля, открывшего сильный огонь.

— Точно так, думаю отправиться после полуночи.

— Ваше превосходительство! Если вас убьют, кто же поведет нас на штурм, — не унимался Козелков.

— Ну хорошо, сейчас уйду! До свидания, моряк! Приходите через час ко мне, выпьем кофе и поговорим еще о взрыве!.. — И генерал направился на левый фланг.

Лейтенант Ш — н остался на месте и еще несколько времени смотрел на стену, запоминая местность и делая в голове разные расчеты.

— Что это вы тут поделываете? — обратился к нему подошедший капитан инженеров Васильев.

Моряк в кратких словах рассказал ему о предприятии, предполагавшемся быть произведенным в эту ночь.

— Так пойдемте со мной, может, мне удастся вам сделать полезные указания… Мне помнится, я видел тут место, подходящее для взрыва, а главное — ползти легко, идет канава близко от неприятельского рва…

Оба офицера пошли по траншее, весело болтая о разной разности.

— Вот отсюда можно рассмотреть удобно; видите вы эту канаву, идущую наискосок к траверзу? Доползти