— Я должен был сейчас выступать в Нью-Йорке, а в результате прохлаждаюсь на этой дырявой посудине, которая несет меня на богом проклятый остров.

Иван Серпуховский, развалившись в кресле, размышлял вслух, уставившись бездонным взглядом в потолок.

— Капитан, вы не могли бы распорядиться, чтобы принесли кофе? — попросил Серпуховский.

Капитан — высокий седой мужчина с моложавым лицом — ткнул пальцем в кнопку на приборной доске, и через две минуты на капитанском мостике появился стюард с подносом в руках, на котором стояли четыре чашки дымящегося кофе. И вновь меня охватило искушение: подставить ногу, чтобы стюард споткнулся и выплеснул весь заказ на грудь Серпуховскому. Очень уж мне не нравился этот хлыщ. Но я не сделал этого. И остановил меня вовсе не здравый смысл, а нежелание провалить всю операцию. Вряд ли после горячего душа из кофе Серпуховский согласится наведаться в логово террористов. Я представляю, какие усилия пришлось затратить Груфману, чтобы уговорить звезду эстрады заглянуть на пару минут в Библиотеку. Любопытно, что ему наобещал Груфман?

— Я уверена, что люди, захватившие Библиотеку, были вынуждены так поступить, — сказала Ванесса Грейвред. — Конечно же, я не оправдываю их, но все-таки я считаю, что запрещать ислам на Земле было нельзя.

— Вы же прекрасно знаете, что это была единственная мера, чтобы предотвратить мировую войну, — возразил ей капитан.

— Земля должна была найти другой способ. Запрещать ислам было недемократично, — заявила актриса.

— А что лучше — соблюсти идеалы демократии или спасти жизнь многих тысяч людей? — спросил капитан.

Ванесса Грейвред не ответила.

Я осторожно отступил к стене, стараясь не издавать шума, и сел в углу, чтобы оставаться незримым наблюдателем и никому не мешать.

Я посмотрел в окно катера.

Остров, хранящий на своей спине Библиотеку, приближался.

— Меня всегда раздражало, Ванесса, что ты так упрямо защищаешь этих фанатиков, — высказался Серпуховский. — Я все никак не могу понять: ты всерьез веришь в то, что защищаешь, или у тебя более практичные мысли?..

Ванесса Грейвред усмехнулась.

— Знаешь что, Иван, сейчас мы делаем одно дело, — она на секунду замолчала, а потом закончила мысль: — Так что заткнись!!!

Катер вдруг резко качнуло.

— Мы на месте, — сказал капитан.

— Выходим? — поинтересовался Серпуховский.

— Нужно подождать пару минут, чтобы СБЗ проверило, нет ли опасности.

Помощник капитана незаметно покинул капитанский мостик.

Что ж, его ждал сюрприз.

Через минуту Пират вернулся. По тому, как он озирался по сторонам, я сразу понял, что он обо всем догадался.

— СБЗ дал добро, — сказал он. — На выход.

Серпуховский и Грейвред поднялись, вышли из каюты и двинулись к трапу. Я осторожно встал с пола и пристроился им в хвост.

При аморальном или аморфном правительстве победить в войне может лишь тот солдат, который начисто лишен морали.

Джо Холдеман. 11 тезисов военнослужащего Холдемана

Переговорщиков встречали.

Десять бородатых мужчин в камуфляже контролировали подходы к парадному вестибюлю. Их было видно невооруженным глазом. Солнце отражалось от начищенных до зеркальности дул автоматов, торчащих из окон первого и второго этажей. Видеокамеры, нацеленные на вход, транслировали изображение на комнату наблюдения, контролируемую террористами. Пробраться на спине переговорщиков было практически невозможно. А фактически этим сейчас я и занимался. Только «Хамелеон» позволял мне обмануть террористов.

Пальмы раскачивались от порывов океанского ветра. Легкий шум, который создавал ветер, позволил мне быть более свободным в своих движениях. Но я все равно ощущал себя голым королем, на которого нацелены глаза тысяч видеокамер.

Как только Серпуховский и Грейвред приблизились к Библиотеке, им навстречу вышли двое бородачей с автоматами. Они двигались быстро и резко. Исследуя дулами пространство от неба до причалов и скутеродрома, они пропустили переговорщиков в здание и втянулись за ними. Я проскользнул между переговорщиками и бандитами.

В холле Библиотеки (который больше походил на приемную во дворце какого-нибудь неземного шейха, нежели напоминал прогулочный зал в хранилище знаний) переговорщиков встретили еще двое бородачей, выглядевших более представительно, чем все остальные. По одному внешнему виду и манере держаться среди товарищей можно было определить, что группой командуют именно они.

— Вы заставили себя ждать, — хладнокровно сказал один из них.

— Мы не могли… — заикнулся Серпуховский, но его никто не стал слушать.

— Нас это не интересует.

Пока они занимались выяснением отношений, я с любопытством оглядывался. Холл представлял собой колодец, на дне которого мы все сейчас стояли. Его каменно-стеклянный венец терялся в вышине. Прямо за спиной бородачей-командиров начиналась лестница, которая поднималась к лифтовому комплексу.

От лифтового комплекса следовала другая, уже более широкая винтовая лестница, устеленная коврами, которая вела к самой крыше. На каждой лестничной площадке были оборудованы обзорные балкончики, поставлены кресла для отдыха. Архитектор, спланировавший это здание, видно, был сумасшедшим, если считал, что кому-то взбредет в голову подниматься на восьмидесятый этаж пешком. Хотя, с другой стороны, лифты имеют дурную привычку ломаться. Остается надеяться, что бандитам не взбредет в голову устроить переговоры на крыше, так сказать, на свежем воздухе.

— Мы хотели бы посмотреть на заложников, — потребовал Серпуховский.

— Если только в мертвом виде, — сказал командир террористов и загоготал.

Было видно, что собственная шутка пришлась ему по вкусу.

— Идите за нами, — потребовал другой бородач.

Пришлось шагать по ковровым дорожкам, покрывавшим ступеньки лестницы; пройдя несколько этажей, бородачи свернули в запасной выход, миновали лифтовой комплекс и, обогнув лифтовую шахту, проследовали по коридору, который закончился дверью. За дверью оказалась комната. Ее использовали как кладовку, куда сносили испорченную аппаратуру, прежде чем отправить ее на ремонт. Комната была уже подготовлена к приему гостей. Террористы расселись на свободные места. В комнате объявились еще бородачи, которые трясли автоматами, словно старались напугать переговорщиков. Серпуховскому и Грейвред никто не предложил присесть. Мне, соответственно, тоже.

— Захват этого здания — показательное выступление «первоземельцев», — заговорил один из командиров. — Мы не хотим лишней крови. Но кровь будет, если ваше руководство не примет наши условия.

— Кстати, — вдруг встрепенулся второй командир, — когда придете в следующий раз, чтобы с вами были журналисты с камерами и прямым эфиром. Не будет — двадцать человек отправим на смерть.