– Нас ждут испытания, которые не всякий выдержит. И потому мы должны хорошо узнать друг друга, чтобы понимать, кому прикрываем спину в бою и в лишениях…

И вот тут мрачного альгамца прорвало. Это было удивительно, потому что именно уроженцы горных земель славились своей замкнутостью и сдержанностью – и если уж нутро сына далекого Альгама взорвалось от гнева, то не просто так. Наверно, Жи-Ру несколько переусердствовал с поучительными нотками и с укором в голосе. Или он нарочно провоцировал людей на откровение…

Так или иначе, но круглоголовый хватил кулаком по клепкам бочки, на которой восседал Жи-Ру, и воскликнул:

– Испытания? Лишения? Что ты понимаешь в испытаниях и лишениях, ты, колбаса со шпиком? Ты, жирная требуха?! Тебе когда-нибудь доводилось видеть, как твои близкие ни с того ни с сего вдруг начинают убивать друг друга? Доводилось, ну, ты, подлива для свиного бока? А может, ты видел, как милая женщина вдруг на твоих глазах начинает превращаться в мерзкое чудовище?

– Ну почему же… для этого достаточно лишь жениться… – еле слышно пробормотал Жи-Ру, однако же озадаченный напором альгамца.

– Или ты видел, как седовласый старик вдруг становится безумен и начинает рубить топором руки собственных дочери и внука? – не слыша оскорбительной ремарки судового повара, выговорил тот. – Все это случилось с нами. Зашевелилась нежить. Та, которой будто бы не существует… Наши селения опустели. Мы с ужасом бежали на Срединный перешеек. Мы, те, кто уцелел, стояли на Срединном перешейке и предлагали, просили, умоляли пропустить нас. Но нас отказались пропустить к спасению.

К гневному монологу уроженца Северного Альгама присоединился еще один матрос:

– Там был особый полк Трудовой армии и люди из Охранного корпуса. Я сам преграждал дорогу беженцам, я сам из Трудармии! Я не верил собственным ушам, когда офицеры запрещали оказывать нам помощь этим людям!

– А потом нас загнали в узкий лог и оставили там без еды, без пищи, без нормальной одежды… как они говорили сами – на карантин! – добавил альгамец. – Я смутно помню, что было… Знаю только, что все мои остались там, в селении. Знаю только, что нет никакой, ни малейшей надежды их увидеть. Наваждение какое-то… морок… Я совершенно точно знаю, что обязательно увижу тех, кто сотворил все это, – и выпущу им кишки.

Себастьян и мастер Ариолан Бэйл стояли в разных концах жилой палубы и слушали эти возмутительные, эти недопустимые речи. Выпускник Школы Пятого окна вступил в разговор первым:

– Вы хотите сказать, что в Северный Альгам вторглись токопильцы? Что орден Рамоникейя организовал нападение каких-то небывалых тварей, чудовищ… на поселения горцев? И что власти вольного королевства Альгам и Кесаврия отказались помочь собственным подданным… не стали оказывать помощь, закрыли в карантинной зоне и оставили умирать? Но этого не может быть!

– Конечно, не может. Я тоже не верил, – сказал альгамец по имени Пайшо. – Я всегда полагал, что моя страна и мои соплеменники защитят меня. Но нет!

– У нас был приказ, – сказал второй альгамец, по имени Райзо, тот, что являлся бывшим солдатом Трудармии. – И этот приказ был предельно ясен: никого не выпускать. Из поселений, граничащих с горой Сухотл, бежало несколько тысяч местных… В основном это были мужчины: женщины, дети, старики в большинстве своем погибли.

– Никто толком не может объяснить, что там произошло! – выступил третий. – Говорили о том, чего никак не может быть: о демонах из недр горы Ужаса, о цепных тварях Предрассветных братьев, о неких дурманных снадобьях, которые превращают обычных людей в чудовищ…

Матросы заволновались, заметались по палубе. Каждый давился словами, жуткими воспоминаниями, каждый спешил сообщить что-то свое, дикое, потаенное. Выхватилось из водоворота лиц еще одно, болезненно-желтое, запрыгали слова:

– И если бы только в одном Северном Альгаме! Видите вон тех глухонемых братьев-близнецов? Они работали на корабельных верфях в дальних западных провинциях. Однажды испытывали судно, заказанное местным интендантством Трудармии. В море на этом судне ушло семнадцать человек. Вернулись живыми только двое – вот они. Корабль потерял управление и был выброшен на берег. На его борту нашли пятнадцать трупов: с перекошенными от ужаса лицами, с воткнутыми в уши кинжалами, корабельными нагелями, с вогнанными в голову гарпунными принадлежностями. Кто-то лежал ничком на палубе, прикрыв голову руками… Отчего погибли те моряки? Никто, решительно никто не знает, – закончил свою речь человек с желтым лицом.

– Ну а вы кто? – выговорил мастер Ариолан Бэйл.

– Меня зовут Эск. Я тоже работал на верфи. Конструировал корпусные наборы судов… Кили, шпангоуты, пиллерсы… Потом все сразу кончилось. И вот пошел простым матросом, – отозвался желтолицый. – Так было надо. Потому что нельзя иначе.

– Значит, все вы утверждаете, что на дальних границах страны, в самых крайних ее точках… происходит нечто непонятное и ужасное? – пробормотал мастер Ариолан Бэйл.

– Да.

– И что власти скрывают это?

– Да.

– Ведь если бросить клич, многие из кесаврийцев захотели бы помочь тем, кто терпит бедствие! – патетически воскликнул мастер Бэйл.

– Ну да. И пополнили бы коллекцию трупов! – в голос воскликнули матросы-альгамцы Пайшо, Райзо и желтолицый Эск.

– А король об этом знает? – приблизился к матросам Себастьян. – Не может же такого быть, чтобы…

– Знает!!

– По крайней мере, и капитан Бреннан, нанимавший нас в экипаж, и его отец, владетель Корнельский… они точно знают, – подтвердили альгамцы.

«Проглоти меня Илу-Март! Теперь понятно, почему у нас такой странный, такой пестрый экипаж, – проговорил про себя Себастьян. – Раньше не могли уяснить, по каким же соображениям Бреннан берет этих людей. А теперь все ясно… Он взял смертников. Людей, которые не дорожат жизнью. Тех, кто не ставит свою жизнь и в грош. Которым ничего не надо, лишь бы отомстить Черной Токопилье. Лишь бы взять с собой на тот свет хоть одного кемметери… Он набрал вот этот разрозненный сброд, рассказывающий всякие небылицы. И самое страшное в этих небылицах то, что в них воткана настоящая правда».

Он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух. Люди в матросских робах настороженно присматривались к нему. Потом один из альгамцев сказал, глядя в упор на Себастьяна:

– А, ну да, это же у тебя увезли девушку? (Лицо Ариолана Бэйла при этих словах исказилось.) Это же ты тот упорный парень, что уговорил самого лорда-наместника Сеймора дать добро на это плавание?

– Это он, он, – непонятно зачем подтвердил ошивавшийся неподалеку Ржига.

– Он, – высунулся и Аюп Бородач. – Ух!.. Он – молодец. А вообще это большое горе.

– Горе? – переспросил охмелевший от пойла судового повара Пайшо. – Горе… э-э… это то, что нельзя исправить. Ну… А похищенная девушка – это еще не горе. Ее можно вернуть. По крайней мере, это проще, чем воскресить мертвых.