– А скажите, матрос, – я не без хитринки посмотрел на него, – вы обыкновенно выполняете все распоряжения вашего капитана или те только, которые посчитаете справедливыми? Или хотя бы обычными?

– Ваши – выполню все, – твёрдо ответствовал он.

– Прекрасно. Тогда проходите и присаживайтесь с нами. Вот стоит чистый прибор. Беру вас в команду, и беру с удовольствием. Я – капитан-судовладелец, а вот это – капитан-навигатор, начальник команды, сэр Энди Стоун. Остальных узнаете постепенно. Что ж вы стоите! Прошу.

Он удивлённо повёл к плечу бородой (на затылке у него обнаружилась торчащая параллельно полу короткая просмоленная косица), вытер пот, подошёл к столу и, поклонившись всем на три стороны, сел. Стул под ним жалобно скрипнул.

После ужина Каталука вместе с остальными матросами отправился обследовать корабль.

Утром я сказал Стоуну:

– Энди, мы вчера так хорошо говорили о команде. А ведь её у нас нет! Людей не наберётся и десятка. А нужно ещё раз пять по стольку.

– Думал об этом, мистер Том. Всю ночь думал. За два года работы в доках я видел многих людей. Знаю, кто из них чего стоит. Думаю, что смогу набрать команду – и не сброда и пьяниц, а моряков толковых и опытных.

Найти хорошего матроса, и чтобы к тому же он не был занят на каком-нибудь корабле – удача редкостная. Торговые капитаны ещё как-то обходятся, они, обыкновенно, выделяют двойное жалованье, и команды вследствие этого имеют сносные, а вот на военные суда у нас в Англии гонят даже законченных бандитов, забирая их из тюремных подвалов. А тут – набрать целую команду – кто это сможет?

Смог Энди Стоун.

Я прихватил два пистолета, ещё один сунул Оллиройсу, и мы отправились в док. Энди шёл в дорогом камзоле, с белоснежным жабо под горлом, в сверкающих жёлтых ботфортах. Бэнсон и Робертсон несли сундук и бочонок. Они шли впереди, занятная троица – в богатой одежде капитан, в треуголке с пером и со шпагой, затем Носорог, высокий, массивный, – и узколицый, с длинными прямыми светлыми волосами, Робертсон. Мы – Оллиройс, Джейк, я и Дёдли, шагали поодаль, за ними вслед. По пути Стоун подзывал к себе шустрых, чумазых индийских мальчишек и, отправляя в их ладошки по монетке, посылал рассказать каждому встреченному ими моряку, что капитан Стоун в таверне набирает команду на новый корабль.

Войдя в таверну, он стремительно прошествовал в дальний угол, сдвинул вплотную два стола и крикнул хозяину, чтобы тот подал свечей или лампы. Головы всех сидящих повернулись к нему, а он, быстро окинув их взглядом, выкликнул:

– Лис, Даголенд, Адамс! Я иду в Англию. Приглашаю вас в команду. Ты тоже, Рэндальф, давай-ка с нами.

Гул пронёсся над головами. Не только эти четверо, вся таверна метнулась в его угол. Мы незаметно заняли столик неподалёку, наблюдая за происходящим.

Он уверенно уселся за столом, отложил в сторону треуголку, достал чернила, перо, бумагу. Вписав людей в реестр, он повернул лист от себя и сказал:

– Кто может писать – пишите имя. Кто не умеет – ставьте крест.

И потом, как только люди поставили метки, он кивнул Бэнсону, тот открыл сундук и началось немыслимое. Робертсон высыпал на стол кучу денег и вручил всем четверым жалованье за месяц вперёд.

– Пропьют, – простонал сидящий рядом со мной Оллиройс. – Пропьют, а на корабль не явятся.

– Нет, это ход хороший, – одобрительно проговорил вполголоса Дёдли.– Вот, они уже ощутили доверие капитана, а значит, и его силу. А если кто-то пропьёт деньги и не придёт на корабль – это нам только на руку: ещё до выхода в море мы избавляемся от ненадёжных людей, что в конечном итоге стоит гораздо дороже пропавших денег. Это капитан хороший. Есть у вас чутьё на людей, мистер Том, есть.

Как-то я не сразу заметил, что двери в таверне стали очень часто хлопать. Входили всё новые и новые люди. Имя Энди Стоуна после вчерашнего вечера за несколько часов превратилось в легенду, а тут ещё заявился он сам, и смотрите – набирает команду! Таверна гудела, словно пчелиный рой. А взгляд капитана цепко выхватывал из растущей толпы нужные ему лица.

– Бариль, – выкрикивал он, – подойди ближе. Сэм Гарпун и ты, Лун Цяо, не стойте в дверях, пробирайтесь-ка сюда!

Команда росла на глазах. Однако росла и толпа зевак, и в ней стали даже появляться недовольные. Но невозмутимый Стоун, казалось, не слышал криков – “чем я плох, капитан! Почему не берёшь меня ?” Он знал своё дело и действовал уверенно и спокойно. Сквозь толпу уже невозможно стало протиснуться, и Стоун коротко кивнул Бэнсону. Тот поднялся, подхватил подмышку бочонок и шагнул вперёд. Выставив плечо, он одним движением рассёк охнувший клубок тел, протопал в противоположный угол и там, поставив бочонок на стол, весёлым и гулким голосом произнёс:

– Кто желает выпить за здоровье капитана Стоуна, джентльмены, прошу ко мне. Со своей посудой!

Качнулась и загремела шагами толпа, и едва четверть её осталась на прежнем месте. В руках Бэнсона замелькал объёмный, с длинной ручкой, черпак, Капитан же спокойно и расторопно продолжил:

– Кальвин, друг, подходи скорей. Не смотри на камзол, под ним – старый добрый Стоун. Готлиб Глаз, тебя зову с собой тоже. Ставь крест, получай деньги!

Рассказав нашим новым матросам, где стоит “Дукат” и дав им день на сборы, мы вышли из таверны. Стояла звёздная ночь. Тихо и радостно разговаривая, мы вышли из дока и, пробираясь по тёмным и пустым закоулкам, направились к гавани. В сундучке у нас покоились бумаги с несколькими десятками подписей и позвякивали оставшиеся монеты.

Всё произошло внезапно. Мы были уже у самой гавани, перед нами открывался мол[50]. Слева – высокая каменная стена, справа, за кромкой мола – качающиеся спины волн, сверкающие в свете луны. Мы замедлили шаг, так как увидели, что приближаемся к молчаливо стоящей кучке людей. Шестеро. Сзади раздался стук – кто-то спрыгнул со стены. Я быстро оглянулся. Ещё четверо. В это время те, что были впереди, быстро и ловко перестроились. Трое вышли вперёд и чуть раздались в стороны, на расстояние вытянутых рук. У колен приподнялись и сверкнули клинки. О, это бойцы.

– Шпаги на землю. Сундучок сюда! – раздался очень приятный, мелодичный и чистый голос.

– Я всё понял, джентльмены! – выкрикнул я и не узнал своего голоса. Тонкий, визгливый, взволнованный. И немедленно в груди вскинулась волна отчаяния и злости.– Дайте минуту подумать!

– Шпаги на землю!

– Минуту, я говорю! Посчитаю свои клинки и ваши, может, и вправду не стоит лезть на рожон.

– Хорошо. Через минуту – шпаги на землю, сундучок сюда. Сделаете так – всех отпустим.

Я почувствовал, как волна облегчения, даже изнеможения прошла у меня по рукам и ногам. И тут же – новая волна – смертельного, ледяного озноба, когда сзади явственно донеслись два голоса: