– В Мэне…

Фредди отмахнулся:

– Без разницы. И хорошо ли ты будешь играть без него?

– Я…

– Ты мне нравишься, Одра. Честное слово. И мне нравится Билл… несмотря на все это дерьмо. Полагаю, мы выкрутимся. Если придется подправлять сценарий, я его подправлю. Бог свидетель, в свое время мне пришлось этим заниматься… А если получится не так, как ему хотелось бы, виноват будет только он сам. Я смогу обойтись без Билла, но не смогу обойтись без тебя. Я не могу допустить, чтобы ты улетела в Штаты вслед за своим мужем, и мне нужно, чтобы ты играла в полную силу. Сможешь ты это сделать?

– Не знаю.

– Я тоже. Но я хочу, чтобы ты вот о чем подумала. Какое-то время мы сможем сохранить все в тайне, может, даже до конца съемок. Если ты будешь держаться молодцом и делать свою работу. А если смоешься ты, этого не скроешь. Я могу разозлиться, но по натуре я не злопамятен и не собираюсь говорить тебе, что ноги твоей не будет ни на одной съемочной площадке, если ты покинешь эту. Но ты должна знать: если пойдет слух, что ты способна на такие фортели, тебя могут перестать снимать. Я говорю с тобой, как добрый дядюшка, я знаю. Тебе это противно?

– Нет, – бесстрастно ответила она. По правде говоря, ее не волновало, что и как он говорил. Думать она могла только о Билле. Фредди был милый человек, но он не понимал. Милый человек или нет, его занимало только одно – как все это отразится на фильме. Он не видел выражения глаз Билла… не слышал его заикания.

– Хорошо. – Фредди поднялся. – Пойдем со мной в паб «Заяц и гончие». Нам обоим полезно пропустить по стаканчику.

Она покачала головой:

– Спиртное мне совершенно ни к чему. Я поеду домой и все обдумаю.

– Я вызову машину, – предложил он.

– Нет. Доберусь поездом.

Он пристально смотрел на нее, положив руку на телефонный аппарат.

– Как я понимаю, ты собираешься лететь за ним в Штаты, и говорю тебе: это серьезная ошибка, милая девочка. Сейчас у него навязчивая идея, но парень он здравомыслящий. Мозги у него прочистятся, а когда это произойдет, он вернется. Если бы он хотел, чтобы ты поехала с ним, он бы так и сказал.

– Я еще ничего не решила, – ответила она, зная, что для себя она уже решила все; решила до того, как утром за ней приехала машина.

– Хорошенько подумай, милая. – Фредди еще пытался ее уговорить. – Не делай ничего такого, о чем потом пожалеешь. – Она чувствовала, как он пытается надавить на нее своим авторитетом, требуя, чтобы она сдалась, пообещала никуда не уезжать, делать свою работу, пассивно ждать, пока Билл вернется… или исчезнет в дыре прошлого, из которой ему удалось вырваться.

Одра подошла к нему, легонько чмокнула в щеку.

– Еще увидимся, Фредди.

Она поехала домой и позвонила в «Бритиш эйруэйс». Сказала операционистке, с которой ее соединили, что хочет попасть в маленький городок Дерри в штате Мэн, если такое возможно. Какое-то время, пока операционистка консультировалась с компьютером, в трубке царила тишина… а потом ей сообщили новости, тянущие на дар небес: рейс 23, посадка в Бангоре, расположенном менее чем в пятидесяти милях от нужного ей городка.

– Забронировать вам место на рейс, мадам?

Одра закрыла глаза, увидела грубоватое, в общем-то доброе, очень эмоциональное лицо Фредди, услышала его слова: «Хорошенько подумай, милая. Не делай ничего такого, о чем потом будешь сожалеть».

Фредди не хотел, чтобы она уезжала. Билл не хотел, чтобы она уезжала. Тогда почему ее сердце кричало, требуя, чтобы она уехала?

«Господи, что же мне делать…»

– Мадам? Вы меня слышите?

– Бронируйте, – ответила Одра и замялась. «Хорошенько подумай, милая…» Может, не стоит ей принимать решение прямо сейчас; утро вечера мудренее. Она стала рыться в сумочке в поисках кредитной карточки «Америкэн экспресс». – На завтра, первый класс, если возможно, но я возьму любой билет.

«Если передумаю, всегда смогу снять бронь. Вероятно, передумаю. Проснусь в здравом уме, и все прояснится».

Но утром ничего не прояснилось, и сердце так же громко гнало ее вслед за мужем. Сон обернулся чередой кошмаров. Потом она позвонила Фредди – не хотела, но полагала, что должна. Многого ей сказать не удалось – она только собралась объяснить, почему уверена в том, что нужна Биллу, как услышала мягкий щелчок, и пошли гудки отбоя: Фредди положил трубку, не произнеся ни слова после начального «алло».

Но с другой стороны, по разумению Одры, этот мягкий щелчок сказал все, что ей требовалось услышать.

Самолет приземлился в Бангоре в 19:09 по местному времени. Салон покинула только Одра, вызвав недоуменно-задумчивые взгляды остальных пассажиров, возможно, задающихся вопросом, почему кто-то решил закончить полет здесь, в этом забытом Богом уголке земли. Одра подумала, а не объяснить ли, в чем дело: она ищет мужа, поэтому не летит дальше. Он вернулся в маленький городок, находящийся поблизости, потому что ему позвонил друг детства и напомнил об обещании, про которое он сам начисто забыл. Этот телефонный звонок напомнил ему и об умершем брате, о котором он не думал уже больше двадцати лет. Ах да, после этого звонка он снова стал заикаться… и какие-то странные белые шрамы появились у него на ладонях.

«А потом, – подумала Одра, – таможенник, стоящий у трапа, вызовет людей в белых халатах».

Она забрала свой единственный чемодан – на транспортере он выглядел таким одиноким – и направилась к стойкам компаний, сдающих автомобили напрокат, как примерно часом позже поступит Том Роган. Ей повезло больше. У компании «Нэшнл кар рентал» нашелся «датсун».

Девушка заполнила бланк, и Одра в нем расписалась.

– Я сразу подумала, что это вы. – Девушка засмущалась. – Вас не затруднит дать мне автограф?

Одра автограф дала, расписалась на обратной стороне другого бланка, подумав: «Постарайся воспользоваться этим автографом сейчас, милая. Если Фредди Файрстоун прав, через пять лет он не будет стоить и гроша».

Не без некоторого удивления она поняла, что вновь начала думать как американка. Проведя в Америке лишь пятнадцать минут.

Она получила дорожную карту, и девушка, потрясенная общением со звездой до такой степени, что едва могла говорить, сумела нанести на карту наилучший маршрут до Дерри.

Десять минут спустя Одра уже ехала по шоссе, напоминая себе на каждом перекрестке, что ее придется оттирать от асфальта, если она забудет, где находится, и поедет по левой полосе.

И только в машине Одра осознала, что никогда в жизни так не боялась.

Благодаря причуде судьбы или в результате иной раз случающегося совпадения (в Дерри, по правде говоря, совпадения случались, и часто) Том снял номер в «Коала-инн» на Внешней Джексон-стрит, а Одра – в «Холидей-инн». Эти мотели располагались рядом, а их автостоянки разделяла приподнятая над асфальтом бетонная пешеходная дорожка. И так уж получилось, что «датсун» Одры и «форд» Тома оказались припаркованными нос к носу, разделенные только пешеходной дорожкой. Оба уже спали, Одра на боку, не издавая ни звука, Том на спине, храпя так громко, что трепыхались распухшие губы.