Викарт. — По-моему, это единственный подобный аппарат на весь Тамбов. Благодаря ему вы, Владимир, стали весьма известной персоной. Никто кроме вас не решается гонять по городу на двухколесном паровике с такой сумасшедшей скоростью. Зато все мальчишки поголовно мечтают прокатиться на нем хотя бы раз.

— Увы, согласно правилам аппарат для гонок должен иметь четыре колеса, так что я — мимо.

— Владимир, — вдруг произнесла баронесса. — Я, наверное, смогу вам помочь. Мой покойный муж весьма увлекался гонками, и после него остался гоночный мобиль. Он стоит без движения вот уже три года. Думаю, будет правильным, если вы примете на нем участие в гонках и тогда вопрос о победителе будет, конечно же, закрыт. Хотите на него посмотреть?

Вопрос был задан мне, но откликнулись на него, почему-то дамы:

— Да! Идем смотреть! — восторженно закричали они.

Даже ледышка Анастасия фон дер Остен-Сакен, разрумянившись от выпитого, оставила свою холодную манеру держаться и даже оказалась похожей на живую женщину. После такого уже без вариантов — все собрались смотреть мобиль.

Нам пришлось выйти на улицу. Слуга поспешил отпереть ворота гаража, включил освещение и сдернул полотняный чехол. По гаражу пронесся общий вздох восхищения. Я к нему присоединился.

Мобиль по местным меркам и вправду был довольно неплох. Он сильно отличался и от паровых колясок, именуемых вуаретками, и от квадратно-рубленых форм популярных моделей. Кузов был более-менее обтекаемым, имел плавные обводы, длинный моторный отсек и небольшой двухместный кокпит сзади. Мобиль сиял темно-синим лаком, и выглядел почти новым. Я обошел его по кругу и не обнаружил ни одного шильдика с названием фирмы-производителя.

— А что это за модель? Я никогда не видел ничего подобного, — задал мучивший меня вопрос Туровский.

— Не знаю, — развела руками баронесса. — Муж купил его у какого-то энтузиаста. Возможно, это вообще единственный экземпляр.

И, обернувшись ко мне, добавила:

— Ну что, Владимир, будете на нем участвовать в гонках?

Когда предводительствуемые баронессой гости, вернулись в гостиную, решено было продолжить танцы. Я уже насытился обществом и предпочел бы тихо уйти. Например, к помещице Томилиной. Или даже к Оленьке Дороховой на растерзание. Спать мне в этом случае, конечно, не придется, но воспоминания об этой ночи наверняка останутся на всю жизнь. Однако не тут-то было. Дорохова уже навелась на цель, оставила своего кавалера и, переходя по комнате взад-вперед каждый раз оказывалась все ближе ко мне. Что у нее на уме догадаться было нетрудно: захапать интересного мужчинку на первый же танец. Но не тут-то было! Баронесса тоже была не лыком шита.

— Лотерея! Лотерея! — закричала она звонким голосом. Прочие дамы подхватили. Оленьке ничего не оставалось, как смириться с неизбежным.

Надо думать, Сердобина, как банкующая, себя поставит первой, а через два-три тура найдет повод закончить аттракцион и жестко обломать явно пускающую на меня слюни Дорохову.

Как я предполагал, так и случилось: Оленька попала в пару к барону. Видимо, это была такая жестокая месть с намеком: пусть горячая девочка немного остынет. Ну а мы с Александрой встали в позицию, ожидая музыку. Баронесса раскраснелась, не то от волнения, не то от выпитого вина. Грудь ее вздымалась под тонким шелком платья, даже прическа чуть растрепалась: один локон выбился из укладки и кокетливой спиралькой свисал у левого ушка.

Заиграла музыка. Я повел, как обычно. Мы сделали проход, другой, но ТОГО ощущения так и не возникало. Александра резко остановилась, содрала с руки перчатку и отбросила ее в угол, словно гадюку.

— Снимай, снимай тоже, — сбивчиво шепнула она мне. — Я хочу ощутить, хочу живого прикосновения!

И принялась терзать вторую перчатку.

Я тоже стянул перчатки, положил руку на талию Сердобиной и через невесомую преграду ощутил жар ее тела. Рука ее стиснула мою ладонь. Я выждал такт и сделал шаг. И — случилось! Не так, как на балу, но случилось. Вновь появилась незримая связь между мной и Александрой. Вновь я предвидел каждое движение, свое и ее. Мы не просто двигались под музыку, выполняя положенные па. Мы творили танец. Повинуясь музыке, мы то отдалялись друг от друга на расстояние вытянутой руки, то, напротив сближались вплотную, и тогда баронесса чуть прикусывала губу, а глаза ее словно затягивались поволокой. Оркестр играл все ярче, все эмоциональней, словно музыканты сами попали под влияние магии нашего танца. И вот, под финальные аккорды, Александра откинулась назад, опираясь спиной на мою руку. Платье на ее груди натянулось, бесстыдно обрисовав совершенной формы грудь и крупные, затвердевшие от возбуждения соски. Баронесса чуть слышно застонала, тело ее выгнулось дугой, глаза закатились, а руки, напротив, вцепились в меня так, что не оторвать.

Это длилось секунду, может, две. Потом Александра выпрямилась и, опираясь на мою руку, попыталась шагнуть. Получилось у нее плохо. Нога тут же подвернулась, затем подогнулись колени и, чтобы не дать ей рухнуть на пол, мне пришлось подхватить ее на руки.

Я уложил баронессу на ближайший диван. Зрачки ее вернулись на место, но взгляд был совершенно расфокусирован, а на лице сохранялось выражение величайшего блаженства. Вряд ли она сейчас осознавала, что происходит вокруг. Тут же вокруг засуетились дамы, отогнав мужчин в сторону, потом прибежали служанки, запахло нюхательными солями, валерианой и еще какими-то лекарствами. Но я прекрасно понял, что произошло, и точно знал, что баронессе сейчас нужно лишь четверть часа покоя.

Тем не менее, вечер был скомкан, атмосфера вечеринки непоправимо разрушена, и гости принялись разъезжаться. Я раскланялся с каждым, перецеловал руки всем дамам. А Дорохина, уходя, мазнула мне по плечу грудью, восхищенно прошептала:

— Володенька, ты — монстр!

И, сунув мне в руку кусочек картона, грациозно удалилась.

Я тоже собрался уходить. Нет, я не ожидал, что мне предложат остаться на ночь. Я прекрасно понимал, чего хотела Сердобина, приглашая меня танцевать танго. Что ж, она получила это, и даже больше, чем ожидала.

Мне подали цилиндр и плащ, я оделся и уже собрался было выйти на улицу, как вдруг ко мне подошел мажордом.

— Господин Стриженов, баронесса распорядилась отдать вам мобиль ее покойного мужа. Прошу вас, пройдемте со мной.

Баронесса Александра Сердобина. Примерно так я ее себе представляю.

Глава 20

— Владимир Антонович, что это? — спросил меня Клейст поутру, когда я смог, наконец, не только подняться, но и проснуться.

— Как видите, Николай Генрихович, мобиль.

— Я вижу, что мобиль. Но откуда он взялся?

— Покататься дали, — хмыкнул я. — Примерно на недельку. Вы же