1. Вера в загробную жизнь – одна из форм агентичности. Ввиду нашей склонности наполнять паттерны, которые мы находим в жизни, смыслом, действующими силами и намерениями, концепция жизни после смерти является продолжением нас самих как целенаправленно действующих сил, действие которых неопределенным образом продолжается в будущем.

2. Вера в загробную жизнь – одна из форм дуализма. Поскольку мы от природы дуалисты, которые на интуитивном уровне верят, что наш разум отделен от нашего мозга и тела, загробная жизнь – логичный шаг в проецировании действий нашего разума в будущее уже без нашего тела. Возможно, это даже одна из разновидностей эффекта ощущаемого присутствия или «фактора третьего», при котором мы сами как это присутствие продолжаем существовать в воображаемых неземных эмпиреях.

3. Вера в загробную жизнь – производное нашей теории сознания. Мы наделены способностью понимать, что у других людей есть убеждения, желания и намерения (мы «читаем их мысли»): при этом мы проецируем себя на них и представляем, что бы мы при этом чувствовали. Эта проекция ТС – еще одна форма агентичности и дуализма, благодаря которым мы можем себе представить сознание намерения нас самих и других людей, как продолжающееся неопределенное время в будущем. Поскольку есть достоверные свидетельства тому, что ТС наблюдается в передней парапоясной коре непосредственно за лбом, можно даже предположить, что эта нейронная сеть необходима для веры в загробную жизнь.[145]

4. Вера в загробную жизнь – продолжение схемы нашего тела. Наш мозг воссоздает образ тела из мириадов сигналов, поступающих из каждого уголка и закоулка нашего тела. Когда это единое индивидуальное «я» сочетается с нашей способностью к агентичности, дуализму и теории сознания, мы можем проецировать эту сущность в будущее даже в отсутствие тела.

5. Вера в загробную жизнь, вероятно, преобразуется нашим левополушарным интерпретатором. Вторая нейронная сеть, скорее всего имеющая большое значение для веры в загробную жизнь, – это левополушарный интерпретатор, который объединяет сигналы от всех органов чувств в значимую нить повествования, придающую смысл как осмысленным, так и лишенным смысла данным. Увяжите этот процесс со схемой нашего тела, теорией сознания и дуалистической агентичностью, станет ясно, насколько легко разработать сюжет, где мы окажемся главным персонажем, занимающим центральное место и имеющим вечное будущее.

6. Вера в загробную жизнь – это продолжение нашей нормальной способности представлять себя где-то в другом пространстве и времени, в том числе в незапамятные времена. Закройте глаза и представьте себя на теплом песке тропического пляжа в чудесный солнечный день. Где находитесь вы на этой картине? В своем теле, смотрите своими глазами, как волны набегают на берег и дети играют на песке? Или над собой, и видите свое тело целиком, словно раздвоились, и теперь ваше второе «я» парит в воздухе? В этом мысленном эксперименте большинство людей оказываются на втором наблюдательном пункте. Это явление называется децентрированием, или представлением себя где-то в другом месте, с архимедовой точки опоры за пределами нашего тела. Таким же образом мы представляем себя в загробной жизни – как децентрированный образ, перемещенный из нашего времени и пространства в небесные сферы, в буквальном (и литературном) смысле обитель Бога, высшей бессмертной и вечной действующей силы.

* * *

Короче, поскольку мы с такой готовностью наделяем действующей силой и намерением такие неодушевленные объекты, как скалы, деревья и облака, а также такие одушевленные объекты, как хищники, добычи и наши сородичи, человеческие существа; поскольку мы прирожденные дуалисты, убежденные в том, что разум находится вне тела; поскольку мы осознаем наш собственный разум и разум окружающих; поскольку мы осознаем, что наше тело обособлено от всех прочих тел; поскольку нашему мозгу от природы присуща склонность сплетать все сенсорные сигналы и когнитивное мышление в исполненную смысла историю, где центральное место занимаем мы, и наконец поскольку мы способны децентрироваться от нашего времени и пространства и переноситься в другое время и пространство, для нас естественна вера в то, что мы наделены неподвластной времени вечной сущностью. Мы – прирожденные имморталисты.

Разумеется, тот, кто верит в жизнь после смерти, отвергнет эти свидетельства тому, что вера в подобную жизнь – продукт мозга, или же возразит, что его религия просто отражает онтологическую реальность вселенной. Эти люди верят в жизнь после смерти, потому что загробная жизнь есть на самом деле; так скажут они сами и представят доказательства в поддержку своего утверждения. Но как я повторяю на протяжении всей этой книги, подобная рационализация веры – не что иное как движение обратным путем. Сначала возникает вера в загробную жизнь, а рациональные обоснования этой веры вторичны. Тем не менее утверждения о существовании загробной жизни строятся на четырех пунктах свидетельств, которые можно подытожить следующим образом (от самого доказательно слабого к самому сильному):[146]

1. Информационные поля и всеобщая жизненная сила. Согласно теории морфогенетического резонанса природа сохраняет данные в форме информационных полей, существующих обособленно от отдельных организмов, и свидетельство тому – люди, чувствующие, когда кто-то смотрит им в спину, собаки, заранее предчувствующие возвращение хозяев домой, а также тот факт, что воскресный кроссворд проще решить в конце дня, когда его уже разгадали другие. Эти и многие другие таинственные психические феномены можно объяснить «морфогенетическими резонансными полями», соединяющими все живые организмы в одно целое. Информацию нельзя создать или уничтожить, можно только перекомпоновать ее, образуя новые паттерны, поэтому наши личные паттерны, или согласно моему определению наши «души», – это пакеты информации, которая предшествовала нашему рождению и переживет нашу смерть.

2. Экстрасенсорное восприятие и свидетельство разума. Экспериментальные исследования «пси» (экстрасенсорных способностей) и телепатии, когда в контролируемых условиях участники якобы получали отправленные им образы, не пользуясь пятью органами чувств, могли бы, если бы подтвердились, быть свидетельством бестелесного разума, функционирующего независимо от мозга и вместе с тем способного взаимодействовать с обычной материей.