По пути в «Зеленый Гусь» Ганс попытался поговорить с Мигнариал относительно предложения с'данзо и ее ответа им. Тут-то он узнал о Мигнариал еще кое-что новое для себя: когда девушка не хотела что-либо обсуждать, то Гансу оставалось либо оставить эту тему, либо прибегнуть к пыткам. Он предпочел оставить тему. Вместо этого Ганс рассказал Мигнариал о том, что такое «грелка» и кто такие Хранительницы Очага. Этот рассказ заставил девушку немного оттаять, и тогда Ганс поведал ей о своем приключении.

Конечно же, страшная смерть Лаллиаса ужаснула Мигнариал, и в течение всего остального пути по сумрачным улицам Фираки девушка крепко держалась за руку Ганса. Однако Мигнариал порадовало, что Ганс встретился с Анорисласом и предварительно обговорил с ним продажу лошадей.

Никто не делал ни единой попытки ограбить юных путешественников или напасть на них — быть может, вследствие того, что три раза навстречу им попадались Красные, патрулирующие улицы. Ганс всякий раз дружески кивал стражникам.

* * *

В «Зеленом Гусе» было шумно и оживленно — множество людей сидели за столами, поглощая ужин и опустошая кружки с вином и пивом. Хозяева были немало удивлены и огорчены, когда Ганс и Мигнариал отказались от ужина. Ганс заподозрил, что огорчение было напускным — ведь Кулна и Чонди выгадали на этом стоимость ужина на две персоны! Ганс взял пинту пива и еды для котов. Чонди заметила, что на Гансе новая туника, и рассыпалась в похвалах. О Лаллиасе никто и не упомянул.

Нотабль и Радуга недовольно дергали хвостами, сердясь, что их оставили в комнате одних на целый день. Однако они забыли о своем недовольстве, узрев принесенную им пищу. Чонди не намеревалась скупиться или кормить котов объедками. И здоровенный рыжий кот, и маленькая пестрая кошечка с довольным урчанием бросились к мискам, задрав хвосты. Молодые люди, выпустив друг друга из объятий, со смехом наблюдали за чрезвычайно довольными котами.

Затем Ганс и Мигнариал переглянулись. На лицах у них появилось совершенно одинаковое выражение — опасение, и веселость оставила их.

Наконец Ганс произнес:

— Мигни, мы должны проверить.

— Я.., не хочу этого делать. Почему бы нам просто не лечь спать? Я действительно устала, а после этих объятий я вся…

Под пристальным взглядом Ганса девушка умолкла. Она глубоко и часто дышала, и это заставило Ганса с интересом посмотреть в сторону постели. В отличие от Тиквилланшала Ганс предпочитал, чтобы женщина была полной только в одном месте. Ну, может быть, в двух. И все же Ганс решительно покачал головой, решив не поддаваться слабостям.

— Мы должны проверить.

Согласно кивнув, Мигнариал извлекла из груды вещей проклятый кожаный мешок. Подняв глаза, девушка с удивлением увидела, что Ганс протягивает ей раскрытую восковую дощечку. Подавив неприятное чувство, Мигнариал посмотрела на табличку.

То, что она увидела, заставило ее сесть на кровать и вопросительно посмотреть на Ганса. Тот смотрел на нее с таким же немым вопросом во взгляде. Ганс держал в руке свой новый кошелек, а на маленьком овальном коврике у кровати поблескивали серебряные монеты.

— Из моего кошелька исчез империал, — без всякого выражения произнес Ганс. — Судя по всему, они не останутся там даже приманкой для воров. Даже если твои серебряки вернулись в мешок, то все равно там должно было быть десять монет. Но мы лишились еще одного империала. В мешке их только девять.

Заметно побледнев, Мигнариал вдруг повернулась спиной к Гансу и упала ничком на кровать. Она не сказала ни слова — просто лежала неподвижно. При других обстоятельствах это показалось бы Гансу необычайно соблазнительным — однако не сейчас. Открытие, которое он сделал, заглянув в кошелек и в трижды проклятый мешок, изгнало из его головы все помыслы о любовных играх. Сейчас Ганс испытывал к Мигнариал лишь жалость. Он присел на кровать и погладил свою женщину по спине. Плечи Мигнариал мелко тряслись под рукой Ганса, и он понял, что девушка плачет.

Слегка успокоившись. Мигнариал вновь взяла в руки восковую табличку и прочитала изменившийся список имен на ней:

ИЛЬТУРАС

ИСТЕЙН

ПЕРИАС

ТЬЮВАРАНДИС

Девушка указала дрожащей рукой на то место, где прежде стояло имя Лаллиаса. Теперь оно исчезло. Остался лишь пустой промежуток гладкого воска.

Чувствуя, как на спине выступил холодный пот, Ганс рывком раскрыл кошелек Мигнариал. Там лежали два медяка.

Вздохнув, Ганс уставился в стену, машинально продолжая гладить Мигнариал по спине.

На этот раз ошибки быть не могло. Каждый из юных путешественников положил по одной из тех монет в свой кошелек, купленный только сегодня. Эти кошельки и Ганс, и Мигнариал открыто носили на поясе. Одна из этих монет — а может быть, и обе — переместилась в кожаный мешок, куда по какой-то неизвестной причине настойчиво возвращались все заколдованные монеты. Судя по всему, такова была суть заклятия. Имя Лаллиаса стояло в ряду прочих имен на складывающейся восковой дощечке. Лаллиас погиб. И вот его имя тоже бесследно исчезло, как и одна из колдовских монет.

«Одна из этих монет представляла Лаллиаса, — подумал Ганс, — или была как-то связана с ним. Монета исчезла, как и имя Лаллиаса из списка Синайхала. А это значит, что еще одна монета должна была представлять самого Синайхала.

Я убил его, и монета исчезла. И его имя — тоже; скорее всего Мигнариал была права».

Это было какое ни на есть, но все же объяснение. Всегда чувствуешь себя спокойнее, найдя объяснение чему-то непонятному или назначение незнакомого предмета. Однако это объяснение слишком многое оставляло неясным, и уж никак не могло рассеять беспокойство, опасение, да и просто страх.

* * *

Это была не слишком-то удачная ночь для молодой четы. Ганс и Мигнариал были слишком встревожены и потому очень много говорили и почти забыли о любовных играх. Хуже того, Мигнариал заснула как раз тогда, когда Ганс все еще рассуждал вслух о своих догадках и опасениях. И потому напряжение, от которого он надеялся избавиться выговорившись, вернулось с новой силой. К тревоге добавились обида и злость.

Ганс проснулся вскоре после рассвета. Настроение у него было отвратительным. Он сразу же поднялся и уже сидел на краю кровати, натягивая сапоги, когда Мигнариал пробормотала что-то сонным голосом и пошевелилась. Ее рука коснулась спины Ганса. Ганс продолжал одеваться.

— Ax! — произнесла Мигнариал, сев на постели. Она была обнажена, но сейчас Ганс был не склонен любоваться ее красотой. — Тот человек.., насчет лошадей… Анорислас! — И Мигнариал вскочила.

Ганс тоже поднялся.

— Присмотри за котами, ладно? — небрежно бросил он. — Я вернусь, как только смогу, и принесу добрые новости и полный горшок серебра.

— О… — тихо и растерянно отозвалась Мигнариал. — Но я.., ты хочешь сказать, что уходишь…