Когда до Березина дошли слухи о том, что фашисты начали репрессии против ими же освобожденных граждан, он стал проситься в отряд Клименко, но получил отказ.

«Ты нам нужен в селе», – мотивировал лейтенант.

Поначалу Петр не находил себе места, вздрагивал при каждом постороннем шорохе, хватался за оружие с поводом и без, но вскоре успокоился, ибо, как уже говорилось ранее, в далекие полесские села, контролируемые воинами УПА, оккупанты заходить боялись.

Но это правило никак не распространялось на сотрудников НКВД!

Однажды в конце зимы они средь бела дня казнили в соседнем хуторе трех братьев – бывших пленных и ушли в лес, преследуемые отрядом Павелко, прибывшим на место происшествия через несколько минут после первых выстрелов.

Настигнуть диверсантов так и не удалось. Прежде всего, потому, что те избрали правильную тактику: не стали ввязываться в неравный бой, а, разделившись на две группы, ретировались. Двое ушли по заброшенной узкоколейке в сторону железнодорожного узла Ковель, двое, сами того не подозревая, оказались в зоне действия отряда лейтенанта Клименко и вскоре попали на глаза бойцам охранения, которыми командовал Перов.

Четверо пограничников, к тому времени освоившихся в местных лесах и чувствовавших себя в них как рыба в воде, незаметно окружили диверсантов и предложили сложить оружие.

Умирать в планы молодчиков не входило, поэтому, несмотря на жесткий запрет сдачи в плен, они подчинились приказаниям сержанта. И сразу же на немецком языке, который Перов немного понимал, стали требовать встречи с командиром. Что, кстати говоря, и собирался сделать Валерий.

Пленным завязали глаза и повели в штабную землянку.

Когда они остались наедине с Клименко и признали в нем офицера-пограничника, то есть представителя войск, входящих в родную систему госбезопасности, то сразу перестали «шпрехать».

– Лейтенант Васильев! Старший лейтенант Шальнов! Выполняем особое задание партии и правительства…

– В чем оно состоит?

– Мы не обязаны отчитываться! Сейчас вы выведите нас в лес – и отпустите. А своим людям скажете, что поступили согласно законам военного времени.

– Думаете, они мне поверят?

– Другого выхода нет!

– Это почему же? Я лично вас расстреляю, и никто меня не осудит! Так что, если хотите жить, колитесь: кто в группе радист, с кем поддерживает связь, где основная база, радиопередатчик. Ну! – Алексей для пущей убедительности щелкнул затвором пистолета.

Пленники переглянулись.

– Летом сего года, – начал старший по званию, – в здешние леса для диверсионно-разведывательной работы заброшен отряд «Митя», названный так по кличке командира. С ним лично я держу связь.

– Значит, радист ты?

– Да!

– Кодовые блокноты и шифровальные таблицы у тебя?

– Так точно!

– А радиостанция?

– В тайнике.

– Пошли.

Алексей развернулся и вышел из землянки.

После тусклого мерцания керосиновой лампы, дневной свет резал глаза, однако он все же успел заметить чью-то тень, резко метнувшуюся в сторону.

«Наверняка, Перов! Вечно что-то вынюхивает! Достал меня, сволочь, до самой печени!»

42

Шальнов, сопровождаемый Клименко и Семеновым (этому нескладному сибирскому мужику лейтенант доверял больше, чем кому бы то ни было другому), по только ему одному известным приметам, быстро нашел место, где была спрятана радиостанция и, забросив на огромную сосну тросик, игравший роль антенны, несколько раз отбарабанил ключом какое-то послание, а ответа все не было и не было.

– Подстрой ящик и попробуй еще раз! – предложил Алексей, поигрывая пистолетом. – Иначе я начну думать, что вы меня обманываете.

– Нет, нет, что вы! – поспешил заверить его Шальнов.

И в это время в эфире зазвучала морзянка.

– Что передать? – сухо поинтересовался радист.

– Мною обнаружена группа советских пограничников под руководством лейтенанта Клименко.

– Принял. Проверю. Возвращайтесь на базу, – таков был ответ.

43

– Что ж, прощение вы заслужили… Можете быть свободны! – хитрецки улыбнулся лейтенант, пряча в кобуру пистолет.

– А оружие?

– К сожалению, оно осталось у Перова, который взял вас в плен.

– Так распорядитесь, чтоб вернул! Нам без него никак нельзя!

– Хорош я буду, если соглашусь на ваши требования! Отдать «шмайсеры» врагам, которых приговорил к расстрелу.

– Верни хоть рацию! – прошипел Васильев.

– Не могу, ребята. Она мне самому понадобится!

– Тогда мы никуда не пойдем!

– Не хотите, как хотите… Только у нас жрать нечего!

Диверсанты замялись.

– Ладно, пошли, – согласился наконец Шальнов.

Клименко отозвал в сторону верного старшину:

– Слышь, Терентьевич, дело есть!

– На сколько лет?

– До конца жизни!

– Говори!

Старшина был единственным, кому позволялось обращаться к лейтенанту на «ты». И то только наедине!

– Срочно найди Перова и займи его чем-нибудь этак на четверть часа.

– Есть!

– А я пока прикончу фрицев.

– Понял!

Уловив лихие нотки в голосе своего нового знакомого, диверсанты в очередной раз переглянулись.

Они и не подозревали, какие на самом деле мысли витают в буйной голове сурового молодого офицера, познавшего за свою короткую жизнь столько горя. А если бы подозревали, то уже молили б о пощаде!

44

Клименко знал, что в окрестных селах орудует отряд эсэсовцев, расстреливающий бывших узников лагерей военнопленных. И никак не мог понять: зачем надо было отпускать людей по домам, чтобы через некоторое время лишить их жизни?

Наконец, он получил ответ на свой вопрос.

Их убивают свои же. С целью вызвать у местного населения еще большую ненависть к противнику, заставить украинцев, девизом которых во все века и времена было: «Моя хата с краю!», взяться за оружие и начать оказывать сопротивление врагу!

«Во всем виновата она – советская власть!» – вспомнились слова дяди Коли.

А ведь и вправду… Это коммунисты лишили жизни отца и мать, разлучили его с братом, а теперь стреляют невинных безоружных людей. Выходит, и я туда же! «Жертва пропаганды! Родных готов не щадить»…

Он вытер пот со лба, мысленно приходя к тяжелому внутреннему решению, и выхватил пистолет.