Имена двух молодых людей Диего и Фернандо Гонсалесов часто встречаются вместе, как имена братьев, в подписях к грамотам того периода, когда они прилежно следовали за двором короля Альфонса, — с 1094 по 1105 год; обычно они появляются вместе с подписями Педро Ансу-реса — графа Карриона, Гарсии Ордоньеса — графа Нахеры и Альвара Диаса, то есть тех рикос омбрес, которые, согласно «Песни», были лидерами каррионской группировки. Эти два брата именуются в грамотах «графскими сыновьями», и к их именам прибавляется «de schola regis», то есть «из свиты короля»; несомненно, это те самые братья Диего и Фернандо Гонсалесы, о которых старинная поэма говорит, что «при дворе они в силе» и что они «от графов Каррионских […] родились» как «дети графа до-на Гонсало Ансуреса», а значит, они племянники Педро Ансуреса, вместе с которым подписывали грамоты. Певец Сида именует обоих инфантами Карриона, потому что в то время «инфантами» называли всех молодых людей знатного происхождения.

Какой может быть историческая основа рассказа о происшествии в лесу Корпес

Рассказ о том, как дочери Сида были брошены в дубовом лесу Корпес, поэт узнал через сорок лет после смерти героя, из местного предания, бытовавшего в Сан-Эстебан-де-Гормас; невозможно поверить, чтобы оно было целиком вымышлено. Даже при самой осторожной интерпретации истории оскорбления в лесу Корпес можно допустить, что в ее основе лежит какая-то сильная обида, которую Кампеадор в лице его родных претерпел от Бени-Гомесов. Возможно, предпринимались переговоры о браке между дочерьми Сида и инфантами Карриона, племянниками Педро Ансуреса. Нам определенно известно, что этот леонский магнат одно время был другом кастильского рыцаря, когда в 1074 г. выступил поручителем в договоре о приданом Сида для брака с Хименой, и мы также знаем, что позже, когда в 1092 г. Сид напал на Риоху, тот же Педро Ансурес выступил в союзе с Гарсией Ордоньесом как враг бургосского изгнанника; хуглар тоже изображает их союзниками в сцене заседания толедских кортесов. Здесь, как и в других деталях, блестяще подтверждается достоверность поэмы, верно отражающей и личные отношения персонажей, и смену их дружбы с Кампеадором на ненависть к нему.

В таком случае можно предположить, что брачный договор между Бени-Гомесами и Сидом — если он существовал, во что я верю, — мог появиться не тогда, когда Сид захватил Валенсию и в результате его положение упрочилось и отношение к нему короля стало неизменно дружеским, а раньше, когда из-за прихотливого чередования фавора и немилости у Альфонса придворные гарсии ордоньесы и педро ансуресы могли мгновенно сменять почтение к герою на пренебрежение к нему; если так, то в самый благоприятный момент для переговоров с Сидом, за которым последовала новая опала, допустим, между 1089 и 1092 гг., могли быть затеяны переговоры о браке, позже со скандалом прерванные, что гораздо более вероятно, чем запятнанный и расторгнутый брак.

Кристина и Рамиро Наваррский

Что касается исторически достоверных браков обеих дочерей Сида, то старшая дочь, Кристина Родригес, вышла за Рамиро, инфанта Наваррского, внука короля Гарсии Атапуэркского и сына другого инфанта Рамиро, предательски убитого в Руэде. Чаще всего в браках жена по социальному положению была знатнее мужа (случай Химены); здесь мы видим обратное как результат большой власти и высокого престижа, приобретенных Кампеадором.

Поскольку королевства Наварра и Арагон в то время были объединены, инфант Рамиро владел сеньорией Мон-сон на арагонской земле. Должно быть, переговоры о его браке провел король Педро, верный друг Сида.

Сын Кристины поднялся на наваррский трон: Гарсия Рамирес царствовал с 1134 по 1150 г. Благодаря дочери этого Гарсии — Бланки, правнучки Кампеадора, вышедшей за короля Кастилии Санчо III, — потомство Сида заняло не только трон Кастилии и Леона в лице Фернандо Святого, но также престолы Франции в лице Людовика Святого и Португалии в лице Альфонса III.49

Когда эти родственные связи уже завязывались и после помолвки Бланки и Санчо в 1140 г. все осознали, что потомки Сида неминуемо взойдут на трон, автор ранней поэмы написал:

(Стихи 3722, 3724)

Мария и Раймунд Беренгер Великий

Вторая дочь Сида, Мария Родригес, вышла за графа Барселоны Раймунда Беренгера III Великого, который, как мы видели, в 1098 г. под Оропесой выступил противником Кампеадора. Тогда графу было шестнадцать лет, а дочери Сида — восемнадцать-девятнадцать.

Через недолгое время после этой враждебной вылазки под Оропесу Раймунд Великий, «муж приятнейший, великодушнейший и весьма прославленный в военном деле», должно быть, начал переговоры о женитьбе на Марии, потому что в следующем году Сид умер, а свадьбу, по всей вероятности, сыграли до его смерти. Граф несомненно рассчитывал с помощью брака удовлетворить свои притязания на мавританские земли, от которых его дядя, граф Беренгер, был вынужден отказаться в пользу Сида, — притязания, к которым он уже возвращался, когда получил от Мурвьедро дань, чтобы открыть против Кампеадора враждебные действия. Впрочем, брачные союзы между каталонскими князьями и кастильцами или леонцами бьши не редкостью.

Барселонские грамоты за 1103 г. представляют Марию Родригес, графиню Барселонскую, супругу Раймунда Великого, и сообщают о двух внучках Кампеадора, родившихся в семье барселонских графов. Одна из них, названная, как и бабка, Хименой (Эйсеменой), вышла во Франции за Роже III, графа Фуа.

Костюмы и роскошь

Благодаря тому, что слогу автора «Песни о Кампеадоре» порой свойственна живописность, мы уже изобразили героя на поле битвы — от прочих воинов его отличают шлем с диадемой из электрума и щит с гербом в виде разъяренного дракона; благодаря другому старинному поэту, автору «Песни о моем Сиде», нам известен и придворный наряд героя. Среди рыцарей, которые, чтобы предстать перед королем Альфонсом, одевались в «цветное платье», в великолепные шубы и роскошные плащи, выделяется внушительная фигура Кампеадора с «бородою длинной», чей костюм подробно описан автором: чулки из доброго сукна, башмаки исключительной работы, рубаха из тончайшего рансаля, окаймленная золотом и серебром по воротнику и манжетам, красивый бриаль из сиглатона с золотым шитьем; бросается в глаза надетая на бриаль особая одежда, характерная для Родриго, — алая шуба с золотыми полосами: «мой Сид Кампеадор всегда ее надевает», а поверх всего — непревзойденной ценности плащ.

Чего-либо специфически восточного в этих одеждах не ощущается. Сиглатон, затканный золотом, на Востоке действительно носили часто, но к тому времени он уже распространился не только по Испании, но и по всей остальной Европе.