— В Джоплине нет медведей, — успокаивает его Лев. Подумав, он решает не проводить больше аналогий, потому что Сай необыкновенно умен и может распознать в любой из них дурное предзнаменование. Когда мозг, обладающий интеллектом в сто тридцать пунктов, работает на всю катушку над единственной задачей — найти признаки надвигающейся беды, сделать что-либо практически невозможно.

Дни идут, и мальчики неуклонно продвигаются вперед до тех пор, пока не оказываются перед щитом с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДЖОПЛИН. В НАШЕМ ГОРОДЕ ЖИВЕТ 45504 ЧЕЛОВЕКА».

С головой у Сая все хуже и хуже. Фрай понятия не имеет, насколько плохо. Он не может знать, как трудно вынести бесконечный поток противоречивых чувств, сменяющих друг друга, как волны в шторм, и обладающих не меньшей разрушительной силой. Они, не зная ни усталости, ни жалости, бьются в дамбу, которую он построил в голове, и скоро хрупкая конструкция не выдержит. Когда дамба рухнет, ему конец, а рухнет она скоро. И тогда он просто сойдет с ума. Мозги потекут прямо из ушей по улицам Джоплина и стекут в канаву. Так и будет, это ясно. И вдруг этот знак: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДЖОПЛИН». Сердце в груди Сая — его собственное, но оно так сильно бьется от волнения, словно принадлежит не ему, а тому, второму. Что будет хорошего, если случится сердечный приступ? Ничего. Его отправят в больницу, сменят сердце, и в его теле появится еще один незваный гость, с которым тоже придется считаться.

Парень, оккупировавший часть его мозга, не общается с Саем словами. Ему передаются только чувства, эмоции. Парень понятия не имеет о том, что он — только часть другого человека. Как во сне — ты что-то испытываешь, что-то знаешь, но не как наяву. Когда человек не спит, он знает и чувствует все, что творится вокруг, а от спящего многое ускользает. Так и этот парень — знает, что живет и где находится, но не понимает, что присутствует в мире не целиком. До него не доходит, что его дух живет в теле другого. Поэтому он продолжает искать в памяти Сая то, чего там нет и быть не может: воспоминания, привязки к определенным местам и обстоятельствам. Ищет нужные слова, но мозг Сая кодирует их иначе. И парень злится. Ему страшно. Грустно. Волны эмоций бьются в дамбу, но есть еще и течение, увлекающее Сая вперед. Что-то должно произойти в этом городе, но никто, кроме этого парня, не знает, что именно.

— Нам нужна карта города? — спрашивает Фрай. Вопрос выводит Сая из себя.

— Карта мне не поможет, — говорит он. — Нужно смотреть. Ходить по улицам. Карта — это карта, по ней не прогуляешься.

Они стоят на углу улицы в пригороде Джоплина. Такое впечатление, что они, как экстрасенсы, должны найти воду при помощи лозы. Оба в городе впервые и ничего о нем не знают.

— Похоже, этого места он не знает, — говорит Сай. — Пойдем на другую улицу.

Квартал сменяется новым кварталом, перекресток — перекрестком, и ничего ровным счетом не происходит. Джоплин — небольшой город, но не настолько, чтобы человек знал в нем каждый уголок.

Наконец ребята оказываются на главной улице. На ней, как и в любом другом городке, множество ресторанов и магазинов. Улица как улица, но…

— Стой! — говорит Сай.

— Что такое?

— Он знает это место. Магазинчик, где продают мороженое. У меня во рту появился вкус мороженого с ароматом дыни. Я его, кстати, терпеть не могу.

— Зато ему, думаю, нравилось.

— Да, его любимое мороженое, — кивает Сайрес. — Что за чушь.

Сай указывает рукой на магазинчик и медленно отводит ее влево.

— Вот, вот. Он идет отсюда… — объясняет он, затем так же медленно отводит руку вправо. — Купил мороженого, вышел и пошел сюда.

— Так что, пойдем туда, откуда он пришел, или туда, куда ушел?

Сай решает пойти налево, но выясняется, что они у спортивного центра. В голове мальчика появляется образ рапиры, и все становится понятно.

— Он здесь занимался фехтованием.

— Рапира — это, кстати, блестящий предмет, — замечает Фрай.

Если бы он не попал прямо в цель с этим замечанием, Сай посмотрел бы на него как на идиота. Но Фрай прав: рапиры действительно сверкают. Интересно, думает он, крал ли этот парень рапиры? Ему почему-то кажется, что крал. Есть, кстати, даже такая традиция — красть рапиры у команды противника. Это один из священных обычаев, почитаемый всеми в мире фехтования.

— Туда, — говорит Фрай, указывая направление. — Он, наверное, из школы шел, а по дороге с купил мороженого. А потом пошел домой. Туда, верно?

Ответ приходит к Саю горячей волной, зародившейся в голове и прокатившейся по всему телу. Лосось? Да нет, скорее уж рыба-пила, учитывая страсть парня к рапирам. Сай чувствует себя акулой на крючке, и чья-то сильная рука неутомимо тянет за леску по направлению…

— К дому, — говорит он. — Точно, домой.

На дворе ранние сумерки. По улицам бегают мальчишки и девчонки; у половины машин уже включены фары. Для всех они — пара местных парней, направляющихся по своим делам, а у ребят вечно находятся какие-нибудь неотложные дела. Никто не обращает на них внимания. Есть только одна проблема — приблизительно в квартале от них парни замечают полицейскую машину, отъезжающую от тротуара.

Пройдя мимо магазинчика мороженого, Сайрес замечает в себе перемены. Меняется походка и манера держать себя. Все мимические мышцы приходят в движение, меняя выражение лица. Брови насуплены, челюсть слегка приоткрыта. Я — больше не я, думает Сай. Незваный гость берет верх. Что делать: позволить ему прорваться на поверхность или загнать внутрь? Впрочем, момент, когда стоило начинать борьбу, уже миновал. Единственный способ покончить с этим ужасным раздвоением — дать ему сделать то, что он хочет.

Рядом какой то парень.

— Сай, — зовет его он, и, хотя Сай понимает, что знает его, другая часть разума впадает в панику. Сай тут же понимает, в чем дело. Он закрывает глаза на мгновение и пытается убедить живущего в его голове парня, что Фрай — это друг, а не враг. Непрошеный гость, похоже, понимает, потому что паника постепенно стихает.

Дойдя до угла, Сай поворачивает налево, как будто делал это сотни раз. С трудам преодолевая дрожь, он пытается понять, о чем думает чужая височная доля. Сосредоточившись, он начинает что-то чувствовать. Нервозность, раздражение. Сай пытается облечь это чувство в слова. Сделать это просто необходимо.

— Я опоздал. Они будут сердиться. Они всегда сердятся, когда я опаздываю.

— Куда опаздываешь?

— На ужин. Они сядут за стол точно вовремя, и я должен быть на месте, иначе нарвусь на выговор. Они могли бы начать ужин без меня, но не станут этого делать. Они всегда ждут. И начинают злиться. А еда тем временем остывает. И все это по моей вине. Я всегда виноват, конечно. Я приду, сяду за стол, а они спросят: как дела? Хорошо, скажу я. Что проходили в школе? Ничего. В чем я опять провинился? Во всем.