«Какие же странные мы существа, люди, – думает Валентина, расстегивая змейку своего маленького черного платьица и вешая его на стул у двери. – Интересно, а чулки можно оставить? Сойдет за белье», – решает она. Подходит к кровати и становится на колени. На ней – новый черный корсет и черные чулки. В ожидании она чувствует себя ребенком перед вечерней молитвой. Вот уж неподходящее сравнение. Она начинает дрожать, хотя в комнате не холодно, и понимает, что ей страшно.

Открывается дверь. Первое ее побуждение – повернуться и посмотреть, кто вошел, хотя она и так знает, что это Леонардо. Ей приходится собрать в кулак всю силу воли, чтобы не посмотреть за спину. Леонардо пока что даже не обращает на нее внимания. Боковым зрением она замечает, что его темная фигура перемещается по комнате. В каждом углу он зажигает свечи и гасит электрический свет, помещение постепенно погружается в полутьму. По полу пробегают длинные тени. Колени начинают саднить, но она старается стоять насколько может неподвижно. Ей совсем не хочется заработать наказание от своего господина. Неизвестность почти невыносима, но это возбуждает ее. Что он с ней будет делать? Она полностью в его власти.

Она чувствует, что он остановился у нее за спиной и смотрит на нее. Ее дыхание учащается.

– Встань, Валентина, – говорит он.

Она неуверенно встает, ноги после долгого стояния на коленях с трудом разгибаются.

– Повернись, – командует он.

Она поворачивается, не поднимая на него глаз, видит его голые ступни и мускулистые ноги, затянутые в узкие черные джинсы. Выше пояса на нем ничего нет. На грудь его она смотреть не осмеливается.

– Не шевелись, – говорит он. – Только я могу к тебе прикасаться. Ты на это права не имеешь. – Он ступает к ней и спускает бретельки ее корсета сначала с одного плеча, потом с другого. Сознание начинает тараторить: «Валентина, что ты делаешь? Ты позволяешь этому мужчине, не Тео, раздевать себя?»

Она обрывает внутренний голос. Уже слишком поздно для назиданий.

Он обходит вокруг нее и расстегивает застежки на корсете. Потом освобождает ее тело. Теперь она стоит перед Леонардо голая, в одних чулках. Она смотрит на его живот, на черные волосы, поднимающиеся от джинсов на грудь. От волнения начинает задыхаться.

Он немного наклоняется, заводит руку ей между ног и пробует ее пальцами. Она вздрагивает, удивленная его неожиданным рвением.

– Посмотри на меня.

Она отрывает взгляд от ореховых половиц и смотрит в лицо Леонардо. Его выражение не похоже на то, какое бывает у любовников, – ни трепетного волнения, ни восторга. Он смотрит на нее, словно в зеркало. Она чувствует, какая тесная связь образовалась между ней и этим мужчиной. Восхитительная сопричастность вхождения в их личную эротическую игру. Он вынимает из нее пальцы, одним поддевает край чулка и медленно стаскивает его. Потом проделывает то же самое со вторым чулком. Теперь ей не за чем прятаться, она осталась даже без черных чулок и пояса. Она полностью обнажена. Валентина знает: прикасаясь к ней, он понимает, что она возбуждена. В эту минуту удовольствие пересиливает страхи.

– На кровать, – командует он.

Валентина разворачивается и забирается на кровать.

– Встань на четвереньки.

Означает ли это, что Леонардо собирается взять ее сзади, как в ту субботу, только без Тео и Селии? Мысль о Тео разрывает сердце, но она уже не может остановиться. Она словно ощущает его присутствие. Он – часть ее сексуальных потребностей.

Валентина стоит на четвереньках и ждет. Слышит, как Леонардо ходит по комнате и подносит свечи ближе к кровати, чтобы она почувствовала их тепло. Она пытается подсмотреть за ним в зеркала, развешенные на стенах, но в комнате слишком темно, чтобы можно было что-то четко разглядеть. Видны только трепещущие огоньки и движение. Он становится на кровать позади нее. Когда прикасается к ней, она понимает, что он все еще в джинсах. Он завязывает ей глаза, теперь она уже ничего не видит, а потом прижимает ее лоно к своему сокрытому тканью брюк члену. Нежной мягкой плотью она чувствует, как он тверд, и от этого перестает быть человеком, превращаясь в дикого зверя, ненасытную самку. Ей хочется закричать на Леонардо, приказать ему войти в нее немедленно, но, конечно, она не может этого сделать. Она обязана поступать так, как он прикажет. Подавление природных инстинктов возбуждает ее еще больше, и теперь от ожидания ее тело поет.

– Опустись на локти, – велит Леонардо, – и положи голову между рук. Теперь выше подними ягодицы.

Она выполняет его указания и сейчас чувствует себя максимально открытой для него, когда ее зад торчит кверху, как у животного, жаждущего спаривания. Перед глазами так темно, что воображение само начинает дорисовывать картины. Леонардо обнажен. Леонардо входит в нее. Они трахаются. Это так порочно, грязно, неправильно, но она чувствует лишь, как он гладит ее ягодицы, несильно сжимает их, скользит рукой вниз, между ног, и прикасается к ней так, что ее тело начинает дрожать от желания.

– Думаю, теперь ты готова, – тоном, лишенным какой бы то ни было страсти, произносит он. – Теперь я хочу, чтобы ты замерла и не шевелилась, Валентина.

Она смотрит в черную ткань повязки на глазах и ничего не видит. Она затаивает дыхание. Что он сделает? Она вздрагивает, когда что-то горячее прикасается к ее ягодице. Горячее и жидкое, очень горячее, но не обжигающее. Она слышит потрескивание свечного фитиля и вдруг понимает, что делает Леонардо. Mio Dio, он льет воск на ее зад! Она уже готова крикнуть СТОП или хотя бы ПАУЗА, но не кричит. Если остановить Леонардо сейчас, она никогда не узнает и не поймет его мира. А ей всем сердцем хочется этого. Да и не так уж больно. Она вспоминает, сколько раз играла со свечками и специально капала воском себе на пальцы, чтобы через несколько минут снять застывшую массу. Ей всегда нравилось, как горячий воск покалывает кожу, а потом, остывая, стягивает ее.

Она закрывает глаза, хотя они и спрятаны под повязкой, и концентрируется на ощущениях того, что с ней делает Леонардо. Похоже, он направляет струйки жидкого воска так, чтобы они скатывались с ее ягодиц на ноги. Постепенно он приближается к самой нежной части ее тела. Она на грани паники. Неужели он собирается лить воск туда? Нет, он этого не сделает. Однако расплавленный воск неожиданно доставляет ей чрезвычайно эротические ощущения. Капая, он сначала покалывает кожу, потом сбегает струйками по ягодицам и застывает. Она невольно издает стон. Все это настолько странно! И тем не менее вот она стоит на четвереньках, позволяет мужчине лить горячий воск себе на зад и получает удовольствие от своей покорности.

Воск щекочет кожу все ближе и ближе к самой потаенной части тела. Она ощущает, что лоно ее увлажняется от предвкушения. Тоненький ручеек пробегает у нее между ног, но туда не попадает. Она уже едва удерживается на грани страха и страсти. Воск льется на нее снова и снова, и она чувствует, как он сушит кожу, застывая на ней слоями. Внутри у нее все дрожит, пульсирует и сжимается, и вдруг, к ее безмерному изумлению, наступает оргазм. Леонардо даже не прикоснулся к ней, ни ртом, ни пальцем, он не занялся с ней сексом, но сумел довести ее до оргазма. Это ощущение не похоже на то, что она знала до того, это внутреннее выражение ее глубинных желаний.