«В конце концов, с ранних лет поражавший окружающих своими незаурядными способностями, соединив в себе материнскую страсть к искусству и математические способности отца, он стал архитектором. Уже первые проекты — дом для дальнего родственника, испанского миллионера, на побережье Валенсии и рынок в Ардонее, небольшой вокзал в Лапуту, строительство моста в Романео привлекли внимание к его работам. Выстроенные с безупречной логикой замысла, здания поражали простотой и совершенством линии. Одним казалось, что них было что-то от работ Альберто Кампо Баэза, испанского архитектора, построившего дом в виде прямоугольника со стеклянным кубом — комнатой отдыха на крыше, другие находили несомненное влияние Альберта Шпеера». Слова ведущего сопровождались дальнейшим показом кадров, на которых, на этот раз, были запечатлены достижения Барбье в архитектуре.

«Став известным совсем молодым, Пауль Алан Барбье к тридцати пяти годам имел собственное бюро, а к сорока уже был автором большого торгового комплекса с ресторанами, кафе и детской площадкой, спроектировал Дартфордскую библиотеку и несколько частных домов для известных людей шоубизнеса. Заказы сыпались один за другим, — продолжал ведущий, стоя перед одним из домов, построенных архитектором. — О нем, как когда-то о его родителях, стали много писать…».

Побывав с авторами фильма на последней, построенной архитектором, вилле, и посмотрев сад (Барбье был известен своими работами и в области ландшафтного дизайна), Павел пожелал хозяйке доброй ночи и отправился назад, в свою комнату. Прежде, чем нырнуть в постель, постоял под теплыми струями душа, еще некоторое время размышлял о превратностях судьбы.

Нет, надо же, мало того, что они тезки по именам, как оказалось, они и родились в один год, в один месяц и в один день! Фантастика какая-то. Вот и верь после этого всяким гороскопам. Если следовать логике тех, кто их составляет, у него, Павла Шумакова и у Пауля Барбье жизни должны быть, если не один в один, но достаточно похожими. На деле же — ничего подобного. Нет, конечно, ему в последнее время тоже стали перепадать кое-какие радости, но что эти жалкие крохи рядом с тем, что сделал и что имел Барбье? Вот именно, имел. Имел. Глагол прошедшего времени. Всего было отмерено этому Барбье с избытком, и славы и денег, а вот, пожалуйста, внезапная смерть. А он, Павел, жив. Разве этого мало? Жив и хочет еще пожить. И не надо ему ни славы, ни всех этих миллионов…. Вполне достаточно для него, Павла Шумакова и того, что он имеет на сегодняшний день. Дай Бог, чтобы дела шли не хуже — вот все, о чем он просит судьбу.

Завтра он скажет «прощай» и этому дому и этому городку. И через каких-то двадцать часов снова увидит Майю. От этой мысли он ощутил легкое волнение. С этой мыслью и уснул.

Звонил его мобильный телефон. В полусне Павел поднялся с кровати и прошлепал по холодному полу к письменному столу. Кому это, черт возьми, не спится? На дисплее высветилось имя Элеоноры.

— Что с твоим телефоном? Ты, что, не носишь его с собой? — с ходу, раздраженно, как ему показалось, спросила она. Никаких тебе «здравствуй» или «привет». — Звоню тебе целый день, не могу дозвониться!

— Да, сегодня дома я его дома забыл, — ответил он, все еще плохо соображая. — Я им здесь почти не пользуюсь. Целый день на работе и звонить некому. А что такое случилось?

— Надо поговорить, — произнесла, неожиданно понижая голос почти до шепота.

Наверное, Неверский рядом, сообразил Павел. Но на всякий случай поинтересовался, откуда она звонит.

— Из самолета, — последовал неожиданный ответ. — Вообще-то мне нужно в Лондон к детям, — скороговоркой сообщила она. — Но сейчас я лечу в Германию. Слушай меня внимательно. Примерно через два часа мы приземлимся. Я переночую в отеле, и рано утром оттуда тебе позвоню. Жди звонка.

Да она пьяна! Точно, пьяна, ей не спиться, вот и решила пошутить над ним. Чтобы он тоже не спал.

— Не получится, — рассердился он. — Завтра я возвращаюсь домой, у меня самолет в девять утра.

— Да знаю я, знаю, когда ты возвращаешься, поэтому все так и рассчитала, чтобы не искать тебя неизвестно где, а встретить тебя в аэропорту. Послушай, это важно. У нас большие неприятности…

— У нас? — он старался произнести это как можно ироничнее.

— Дай сказать, короче, возникли некоторые проблемы.

— Какие еще проблемы? — какие у нее могут быть проблемы?

— Вот об этом нам и надо поговорить. Я действительно в самолете, — снова понизила голос. — Нужно отключить телефон. Ты же знаешь, мобильные телефоны во время полета должны быть отключены… Короче, — зачастила, — постарайся выехать пораньше и сделать так, чтобы мы не разминулись. Чтобы обязательно встретились, слышишь? Боюсь, что тебе придется лететь совсем в другую сторону.

— В какую еще «другую» сторону? — окончательно разозлился Павел.

— Извини, стюардесса идет, — торопливо произнесла Элеонора. — Не могу больше говорить. Да, да, я уже отключаюсь, — сказала она то ли ему, то ли еще кому-то.

Он ошалело посмотрел на аппарат в своей руке. Чушь какая-то! Элеонора, которая летит к детям в Лондон, зачем-то делает крюк, чтобы встретиться с ним в Германии. Не соскучишься!

Разумеется, он уже не мог спать, — уснешь после такого! — лежал с открытыми глазами, гадая, что же это все могло значить. Может быть, все-таки, это просто дурацкий розыгрыш? Нет, так не шутит даже Элеонора. Похоже, она и действительно уже в самолете. Но зачем, спрашивается, он ей понадобился, если она летит к детям в Лондон? Взять его туда с собой поразвлечься? И о каких неприятностях шла речь? Может быть, Неверский узнал, что у них с Элеонорой были «шуры-муры» и решил его уволить? Может быть, но — маловероятно. Неверскому, скорее всего, известно, как она проводит время в его отсутствие. И он, Павел, скорее всего, не первый «друг» у Элеоноры. И, наверное, даже по счету не последний. Она, по словам Майи, мужиков меняла как перчатки. А Майе можно верить. Но может быть, Неверского задело, что именно он, Павел, начал ходить в его дом с черного хода? Он взял его, можно сказать, с улицы, дал работу и вот она, благодарность. Вот Неверский и решил поставить его на место. Нечего гадить там, где тебя кормят. А что, если он действительно выгонит его к чертовой матери? Куда он, Павел, после этого пойдет? На рынок, таскать тюки? Да, умеет Элеонора портить настроение. Впрочем, что-то в любом случае не так. Не зря телефон Неверского вчера не отвечал. Неверский не хочет с ним говорить — вот в чем дело. И на то есть какие-то причины.

Он ворочался с боку на бок, не в силах уснуть. Подняв голову, посмотрел на цифры на экране мобильника. Почти три часа ночи. Наверняка, Элеонора уже долетела. Наверное, уже в аэропорту или даже в гостинице. Значит, можно ей позвонить. Надо позвонить. Он отыскал ее имя и нажал кнопку. «Абонент временно недоступен». Чего и следовало ожидать. Наверное, отключила телефон. Ему совсем не хотелось встречаться с Элеонорой в аэропорту накануне отлета. Но, выходит, и не встретиться теперь невозможно. Не зря она делает крюк, вместо того, чтобы лететь напрямую в Лондон. И в самом деле, есть что-то важное, что ему нужно знать. Ладно, узнает. Надо только дождаться утра. Впрочем, уже почти утро. Можно одеваться и вызывать такси.