– Прошу тебя, не уходи, – попросил Джек, покручивая кусочек пленки.

– Боюсь, придется, – честно ответила я. – Здесь у меня никаких перспектив нет.

Джек вздохнул и пододвинул стул.

– Послушай, я понимаю, тебе сейчас нелегко, – прошептал он, косясь на Мелинду. – Сама знаешь, у меня связаны руки. Но ситуация может измениться.

– Как? – тоже шепотом отозвалась я. – Мелинда никогда не уйдет. А я не могу вести другие программы. «События» – единственная передача на нашей радиостанции.

– Я хочу пустить в эфир несколько новых шоу, – сообщил Джек. – Как только рейтинги пойдут вверх. И когда это произойдет, ты будешь первой на очереди.

– Но какие у нас шансы? – усомнилась я. – Рейтинги на нуле. Мне здесь нравится, однако нельзя же ждать счастливой возможности, которая, может, никогда и не появится.

– Что ж, – со вздохом произнес он и поднялся на ноги. – Делай, как считаешь нужным.

Мне вовсе не хотелось искать другую работу. На самом деле эта идея мне претила. Как будто я замышляла предательство. Думая о том, что придется покинуть радио «Лондон», я приходила в смятение. Но разве был другой способ справиться с острым разочарованием от случившегося? Линия моей жизни в очередной раз резко скакнула вниз. Я понимала, каково пришлось Сизифу, который толкал огромный камень вверх по отвесному горному склону. Каждый раз, когда до вершины было рукой подать, камень скатывался вниз. «Dum Spiro, Spero», – вяло повторяла про себя я. А иногда и: «Dum Spero, Spiro». Я уже потеряла всякую надежду, была в отчаянии, а потому очень обрадовалась, когда через несколько дней мне позвонил Джо.

– Извини, что не связался с тобой после эфира, – сказал он. – Улетал в Нью-Йорк. А у тебя талант. Ты потрясающе ведешь программу.

– Нет, – расстроенно произнесла я.

– Точно тебе говорю, – заверил он.

– Нет!

– Ага... Понятно, хочешь, чтобы я сказал гадость. Что ж, ты дерьмово ведешь программу.

– Нет, это не так.

– Господи, тебе не угодить.

– Я уже не веду программу, – огрызнулась я. – Делаю репортажи.

– Что?

– Меня опять понизили. Мелинда вышла из отпуска.

– Не повезло.

– Да уж.

– Ты, наверное, расстроена.

– Да, – измученно согласилась я. – Не то слово.

– Тогда давай я приглашу тебя на ужин, развеселишься.

– На ужин? – я оживилась. – Куда? – В глубине души теплилась надежда, что он поведет меня в «Одетт», на Риджентс-Парк-роуд. «Одетт» – шикарное, дорогущее место. Вместо этого он предложил:

– Пойдем в «Пиццу-хат».

И вот в субботу вечером я отправилась в Камден на встречу с Джо. Можно было бы поехать на метро или на автобусе, но я пошла пешком. Погода стояла отвратительная, прямо как мое настроение. Над улицами висел густой туман. Моросил противный дождик. На тротуаре лежали большие коричневые листья платана, похожие на отрубленные кисти рук, в воздухе пахло плесенью и гнилью. Подняв воротник, я перешла канал Риджентс. В вечернем сумраке дымила одинокая баржа, тускло поблескивая огнями. Я свернула на Парквей, и голубой неон ресторанной вывески резанул по глазам сквозь туман. Толкнув стеклянные двери, я увидела Джо: он читал, сидя под огромным зеркалом. И вдруг поднял глаза, улыбнулся.

– Как противно тебя снова видеть, – радостно произнес он, по-дружески обняв меня.

– Тебя тоже, вонючка!

– Выпьешь чего-нибудь?

– Да. Выпью, – кивнула я с многозначительной усмешкой. – В моем положении только и осталось, что напиться.

Джо заказал бутылку вина, а я огляделась: маленькие столики с мраморными столешницами, простые деревянные стулья, высокие пальмы в горшках.

Изогнутые листья нависали над нашими головами, как опахало. Он разлил шардоне, и мы стали изучать меню.

– Я буду или венецианскую пиццу, или американскую, – решил Джо.

– А я – «Четыре сезона».

С каждым глотком вина мои заботы таяли, как облака. Джо рассказывал о поездке в Нью-Йорк, а я думала: «Какой же он симпатичный».

– Познакомился с Джулианом Джонсом, агентом студии «Парамаунт».

– Многообещающее знакомство, – оценила я.

– Ему понравилась моя книга, – продолжал Джо. – Но он сказал, что сценарий нужно доработать, прежде чем продвигать его в Голливуде.

– И что ты думаешь?

– Думаю, он прав. Джонс дал мне еще один совет. Сказал, что я должен переехать в Лос-Анджелес.

– О... Зачем? – спросила я, ощутив, как сжимается сердце.

– Если я буду жить в Лос-Анджелесе и все время встречаться с нужными людьми, шансы на успех увеличатся.

– И ты собираешься переехать? – промямлила я.

– Возможно, – ответил он. – Но не сейчас. – Я вздохнула с облегчением, чему сама удивилась. – А ты, Минти? – поинтересовался он. – Какие у тебя планы?

Я пожала плечами:

– Не знаю, – и сделала большой глоток вина. Вообще-то мне нельзя много пить: спиртное всегда ударяет в голову, но сегодня захотелось набраться. – Мой босс хочет, чтобы я осталась, – поведала я. – Но мне кажется, нужно думать о карьере.

– Да. – Джо как-то странно улыбнулся. – Согласен. – И он пристально посмотрел мне в глаза, а я, осмелев от вина, выдержала взгляд.

– На что ты намекал? – спросила я. – Когда позвонил на радиостанцию.

– Намекал? Ни на что. Мне просто хотелось высказать свое мнение.

– Нет, что ты имел в виду, когда призывал «быть откровенными друг с другом»?

– Ну... – он вздохнул и стал вертеть в руках вилку. – Я... – Он на минуту замолчал – официант принес пиццу.

– Говори, – подбодрила я и налила нам еще вина.

– Будь мы откровеннее, не причиняли бы друг другу столько боли. Вот о чем я говорил, – объяснил он. – Понимаешь, моя бывшая, Люси, солгала мне. Если бы она сказала правду, я бы не стал с ней связываться.

– Что произошло?

– Не хочу говорить об этом, – резко оборвал он. – Не будем портить вечер, Минти.

– Но ты-то все обо мне знаешь, – заметила я. Меня уже повело. – Значит, я вправе рассчитывать на ответную откровенность.

– Хорошо, – устало согласился он. – С Люси я познакомился два года назад. Она ушла от мужа. Он изменил ей, и все было кончено. По крайней мере, так она сказала, и я клюнул на удочку. Я потерял голову. Она уже год как жила одна и говорила, что весной они разведутся. Я влюбился, сделал предложение, и она согласилась. Я был счастлив.