— Какая глупость! Если бы вы не запятнали себя преступлениями, вы могли бы стать ученым!

Он изумленно посмотрел на меня, потом качнул головой:

— Ученым? Нет, ученым был Томас де ла Роса.

— Де ла Роса. Да вы просто одержимы им!

— Я же сказал, что очень похож на отца. Радуйтесь, что вы не похожи на своего.

— Почему это?

— Потому что он покончил жизнь самоубийством, Лола! Я все ждал подходящего момента, чтобы сказать вам об этом. Он покончил с собой здесь, в Италии. Потому что чувствовал себя виноватым. — Марко поднял рюкзак и потряс им. — Я могу, я собирался доказать вам это. У меня здесь документы — свидетельство о смерти, описывающее то, как он умер. И вы поймете, что он был таким же жестоким зверем, как и я.

— Покончил с собой?!

— Почти, он сошел с ума…

— Не может такого быть…

Но я была не настолько глупа, чтобы рассказывать Марко о встрече с татуированным незнакомцем. Я вцепилась в одну из лямок рюкзака, но Марко с силой потянул его к себе. Я не сдавалась и крепко уперлась в землю ногами.

— Кто кого перетянет? — усмехнулся он.

— Там у вас письмо! Отдайте его! — Я тянула и дергала рюкзак к себе.

— Вы что, шутите? Не смешите меня!

— Говорю вам: отдайте его! — задыхаясь от усилий, прохрипела я.

— Для такой невысокой девушки вы довольно цепкая…

— Нечего надо мной смеяться! — услышала я возмущенный голос Доменико, обращенный к Эрику, уже стоявшему совсем рядом с ним.

— О, это просто нервный смех! Это что у вас, пистолет?

— Босс поставил мне условие, как он это называет, чтобы я не носил при себе оружие. Зато вот это не дает осечки, верно?

Доменико вынул из кармана длинный блестящий нож и плавно поводил им. Внезапно лезвие ослепительно сверкнуло. Это он вдруг двумя молниеносными движениями полоснул по правой руке Эрика.

— Эрик!

Эрик зажал порезы на бицепсе и нахмурился… Нет, нет! Засмеялся! Его смуглое лицо внезапно осветилось радостной улыбкой подобно лику чудовища, мельком увиденного мной в подземном склепе. С сатанинским весельем он принялся метаться вокруг Доменико, танцевать, подскакивать, завывать, потрясать руками, обрушивая на него испанские проклятия, строя жуткие гримасы на своем вымазанном кровью лице. Доменико тупо следил за ним и выжидал. Вдруг Эрик нагнулся и схватил камень.

— Эй, отбивай, отбивай! — дико завопил он. — Давай отбивай! Лови его, идиот!

Камень просвистел в воздухе, и Доменико инстинктивно поймал его. Ключи упали на землю.

— Лола, машина…

— Что? Что ты делаешь?

— Машина!

Эрик резко опустил руку вниз, как в игре в боулинг, схватил ключи и стремительно побежал к лесу. Доменико бросился за ним.

— Простите, ребята, разве они вам нужны?

Наконец до меня дошло, что Эрик задумал угнать автомобиль, чтобы лишить их средства передвижения, а я должна была взять на себя арендованный менеджером «фиат».

Рывком выхватив у Марко рюкзак, я со всех ног понеслась через рощу, мимо роняющих росу сикомор, сквозь вихрь желто-оранжевых листьев. Казалось, деревьев стало гораздо больше, они то и дело вставали у меня на пути. Ветви хлестали по лицу и рукам, с ног сбивал холодный ветер. Я бежала по тропинке, и мои прыжки и скачки отдавались в голове, в глазах все плыло и превратилось в какой-то калейдоскоп из лоскутных, стремительно сменяющихся пейзажей.

За лесом начинался подъем, выход из долины. Грязь из-под ног шлепала мне на руки и на рюкзак. Я понеслась вверх, слыша прямо за собой тяжелое дыхание Марко, мчавшегося следом за мной вверх по склону. Я цеплялась руками за влажную траву, скользя по налипшим на тропинке листьям.

Я карабкалась вверх, и грязь летела мне в лицо, в глаза. Раздалось какое-то победное рычание, и мне в щиколотку вцепилась рука, затем она схватила меня за голень.

Я резко повернулась.

Марко держал меня, задыхаясь от бешеного бега, с вытаращенными от возбуждения глазами.

— Вы оказались сильнее меня, Марко, — произнесла я. — Наверное, вы…

— Не отталкивайте меня! Только не отталкивайте!

— О Боже…

Он яростно смотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Что вы собираетесь делать?

Он только загнанно дышал, а потом с трудом выговорил:

— Как же вы на него похожи!

Неожиданно он выпустил меня, отклонился и поднял руки вверх, словно сдаваясь. Я подхватила рюкзак и побежала дальше.

Наконец я оказалась рядом с нашей машиной. Схватив оставленный на переднем сиденье ключ, я вставила его и включила зажигание.

Как раз в ту секунду, когда через ветровое стекло я увидела желтый «фиат», золотисто-зеленый пейзаж развернулся передо мной, колеса прокрутились, буксуя в мягком грунте, закружились и заскользили, после чего машина на всей скорости понеслась с крутого склона.

Сидя за рулем желтого «фиата», перепачканный кровью Эрик оглашал окрестности яростным победным кличем.

Мы понеслись прочь — мы убегали от Марко, стоявшего в грязи, тяжело дышавшего и уперевшегося руками в бока. Убегали от мелькавшего где-то среди деревьев Доменико, сыпавшего нам вслед проклятиями. Колеса перескакивали через кочки и заросли густой травы, неся нас вниз по склону. Когда мы наконец выскочили на грунтовую дорогу, я с облегчением вышвырнула за борт пистолет, вынутый из украденного рюкзака, как будто он был грозящей вот-вот разорваться бомбой. Дорога вилась по холмам, вдоль долины, к полям, виноградникам и пастбищам с задумчивыми коровами. Но мы знали, куда ведет эта дорога.

Она вела, как, впрочем, и все дороги, в Рим.

— Кажется, я знаю, что нам делать дальше, — возбужденно объявила я Эрику много позже, около четырех часов дня.

Мы с ним сидели за столиком в уютном римском баре «Пасквино», где пахло ароматным кофе и свежеиспеченными бриошами. Это заведение рядом с Пьяцца-Навона ничем не отличалось от сотен подобных заведений Вечного города: сверкающая латунью стойка, цветы сирени в керамических вазочках на маленьких металлических столиках и на стене — непременный огромный телеэкран, транслирующий очередной футбольный матч. После нашего отчаянного побега от Марко и Доменико и трехчасового ралли до Рима мы оказались в этом баре, потому что моя мать позвонила мне и велела нам заглянуть именно в него. Она успела выудить из Мануэля сведения о родственных отношениях Марко Морено с жестоким полковником и пришла в ужас. Заявив мне, что я такая же глупая, безрассудная и упрямая девчонка, как и мой родной отец, она объяснила, что уже прилетевшая в Рим Иоланда намерена использовать это самое кафе в качестве центра по обмену эсэмэсками. Основную и самую тягостную часть нашего разговора я постаралась тут же забыть. Мне это, в общем, удалось, так как последние двадцать минут я неоднократно напоминала хозяину бара о том, что жду сообщения от сестры.