Я слишком часто выстраивал эту линию между собой и другими, чтобы не почувствовать ее и не понять, что значит это смутное беспокойство. И я знал, что не успеваю уйти – снайпер был очень близко… Энергии у «Чистого неба» после вчерашних приключений почти не осталось, невидимая струна уже натянута и вибрирует, палец выбрал свободный ход спуска… и всё, что я мог попытаться сделать за эти сотые, тысячные доли мгновения до того, как пуля разнесет мне голову, – это улыбнуться.

Странно, но мне это удалось. Пуля не сорвала улыбку с моего лица, хотя ощущение было очень явственным. Через пару секунд пришли другие, похожие, правда, гораздо слабее, но мне уже было не до анализов своих переживаний, которые наверняка являлись следствием слишком долгого пребывания глубоко под землей и слишком насыщенной жизни в последнее время. Хорошо б уехать куда-нибудь отсюда подальше с Сорок пятой, дом себе отгрохать, по вечерам валяться в гамачке, да с книжкой, и чтоб никаких сволочей вокруг, которые пытаются достать тебя из снайперок, пулеметов, пушек Гаусса и еще черт-те из чего. Кстати, здесь и просто, без затей ножом могут пырнуть запросто, даже дорогущий защитный комбез не спасет от хорошего специалиста, умеющего просунуть клинок в сочленения между подвижными деталями.

Почему вокруг не было слышно стрельбы, я уже понял. Установка, которую я видел ранее возле загоризонтной РЛС, стояла почти рядом с забором, за которым я укрылся. Вторая находилась чуть поодаль, ее антенна была направлена в противоположную сторону. Понятно. Сейчас излучение, гасящее избыточное выделение энергии, охватывает территорию на триста шестьдесят градусов. И не здание охраняли наемники, под которым проходила Большая Сходка, а эти установки, что были намного ценнее целой батареи зенитных орудий.

Но сейчас и установкам, и их охране грозила серьезная опасность. Из вертолета по тросам, словно пауки с потолка, сыпались американские спецназовцы. Внизу их встречали наемники и тут же брали в ножи, но десантники тоже были мастерами своего дела, причем хорошо защищенными современной броней. И пока первого спустившегося кололи и резали подчиненные Бехрама, стараясь распороть шею и руки, сверху на них падало еще трое спецназовцев, вооруженных огромными ножами «Боуи» образца Гражданской войны США 1861–1865 годов.

Рубилово шло жесточайшее, силы были примерно равными. Из брюха вертолета на головы защитникам установок вывалилось около шестидесяти спецназовцев. Бронемашины, приданные оцеплению, ничем не могли помочь наемникам, беспомощно задрав к небу стволы пушек и пулеметов – их орудия также попадали под действие излучения, потому экипаж БТРов просто открыл люки и бросился на помощь товарищам.

Первый десяток приземлившихся американских спецназовцев наемники вырезали почти сразу, зато остальные, образовав некое подобие каре, довольно успешно отражали атаки противника. При этом второй вертолет, зависший над заводским корпусом, наконец-то снизился на высоту, достаточную для выброски десанта. Его «миниганы» молчали, хотя попытаться могли – начальная скорость пули у этой дуры приличная, но, видать, пулеметчики боялись задеть своих. Хотя это им было и не нужно. Минута-другая – и стрелки в необычной для этих мест униформе займут одну из ключевых точек. И дальше вопрос будет лишь в том, насколько хватит ресурса установок – либо как скоро доберется до них первая группа десанта, высадившаяся на площади.

А первая группа хорошо знала свое дело. Не разрывая каре и продолжая обороняться, она почти без потерь медленно, но верно продвигалась к установкам.

– Наши действия? – бросил Клык. Оказывается, в экстремальной обстановке он умел выражаться коротко, резко и по делу.

– Если синим не поможем, нам тоже кранты, – ответил Меченый, доставая из ножен на поясе длинный и тяжелый «Витязь НСН», легенду российского спецназа. – Пиндосы коль верх возьмут, всю территорию базы напалмом зальют и по-своему будут правы. Сейчас они вон тот «козел» огибать будут, тут мы и ударим.

На площади недалеко от того места, где мы скрывались, валялся колесами кверху насквозь проржавевший остов автомобиля с остатками зеленой краски на бортах. Меченый оказался прав: достигнув машины, каре распалось. Сейчас десантники стояли лицом к нападающим, а за их спинами была наша группа и установка, которую стерегли, не ввязываясь в бой, трое наемников.

Отряд спецназовцев разделился – одни прикрывали атаку товарищей, другие бросились на штурм установки.

– Ну чего, пошли, что ли, – криво усмехнулся Меченый. – Покажем пиндосам, где квазираки зимуют.

И тут над крышей заводского корпуса рвануло, да так, что невольно присели и мы, и наемники, и американский спецназ. Огненный шар расцвел над Землей наймитов, словно второе солнце, в небо взметнулись обломки металла и мигом обуглившиеся ошметки человеческих тел. Отличить одно от другого на таком расстоянии было невозможно, лишь когда сверху начал падать мусорный дождь, стало понятно: то, что звякает при падении, – железяка, а то, что шлепается об асфальт и взрывается кусками спекшейся крови, – шмат мяса, несколько мгновений назад бывший плотью живого человека.

От неожиданности присели не только мы. Пилот вертолета, выбросившего десант на площадь, видимо, тоже дернулся и непроизвольно рванул ручку управления рулем высоты. «Сикорский» резко снизился на пару метров – и этого оказалось достаточно. Вертолет коснулся невидимого луча, после чего двигатели транспортника одновременно заглохли. Рев винтов стал тише и почти сразу сошел на нет, хотя по инерции они продолжали вращение. Потому вертолет не грохнулся на брюхо с двенадцатиметровой высоты, а совершил аварийную посадку относительно деликатно, словно слон, внезапно вознамерившийся отдохнуть на асфальте, раскрошенном временем и пулями.

Практически одновременный выход из строя двух транспортников временно деморализовал штатовский спецназ – десантники застыли на месте, сжимая в руках свои «Боуи». Чем и воспользовались наемники, ринувшись в атаку.

Я видел, как на двускатной, но достаточно пологой крыше бетонного ангара, стоящего недалеко от перевернутого «козла», возник наемник с длинной трубой переносного зенитно-ракетного комплекса на плече.

– Отключай свои бандуры, Упырь, – раздался у меня в наушнике спокойный голос. – Сейчас я его «Стрелой» достану.

– Принято, Волкопёс, – произнес усталый голос с заметной хрипотцой. – Им и так каюк, аккумуляторы на нуле…

Третий, последний вертолет, невидимый для меня за стеной второго заводского корпуса, судя по натужному реву винтов, попытался ретироваться. Сквозь этот рев пробилось стрекотание «минигана». Крышу ангара вспороли фонтанчики пыли и грязи, выбитой свинцовым ливнем, льющимся с небес. Но стрелок не шевелился, задрав к подсвеченным рассветом тучам Зоны трубу ПЗРК.

Смертоносная дорожка, вскрывающая крышу, словно боевой нож консерву, неумолимо приближалась к наемнику. Еще мгновение – и широкая очередь шестиствольного пулемета превратит его в кровавое облако…

Но мгновения наемнику хватило.

Из задней части трубы вырвался сноп огня, из передней – белая струя газа, словно наконечник копья несущая на себе черный, смазанный от скорости росчерк ракеты.