— Мой сын… Он в Виченце. Носит фамилию дель Пьеро. Я хочу, чтобы он знал, чтобы знали его сыновья: меня погубил Коррадино и это он предатель, а не я.

— Будет сделано. Что еще ты хочешь сказать мне?

— Коррадино… У него есть дочь.

«Salon de Thé» в Малом Трианоне живо напомнил Коррадино кафе «До мори», и стоило ему прийти на условленную встречу, как тоска по Венеции ударила под дых. Он направился к дальней комнате: так велел ему в записке Дюпаркмье. Прошел мимо завсегдатаев кафе, одетых по восточной моде. Византийское платье и яркий бархат делали парижан похожими на венецианцев. Дальняя комната кафе была украшена фресками и зеркалами.

Французы, кажется, крадут все идеи у Венеции. Даже меня украли.

Он сел за стол и еще раз удивился, зачем Дюпаркмье выбрал для встречи такое место? Это было зеркальное отражение их первой беседы. Дюпаркмье обычно приходил в дом Коррадино или разговаривал с ним во дворце. Коллеги знали, что Дюпаркмье — его покровитель и благодаря ему у Коррадино появился могущественный патрон — сам король.

Должно быть, предстояли деликатные переговоры, требующие праздничной обстановки. В конце концов, почти год прошел с тех пор, как Коррадино приехал во Францию, приближалось назначенное время воссоединения с Леонорой. Коррадино поджал губы. Он больше пальцем не шелохнет без Леоноры. Каждый день он думал о ней, воображал, как они наконец-то заживут вместе. Он будет работать, а она — играть в саду при дворце. Он представлял себе ее милое личико и то, как они привычно будут соприкасаться пальцами и им не будет мешать решетка приюта Пьета. Бессознательно Коррадино протянул руку — он почти чувствовал ее пальчики, прижатые к его жестким пальцам со стертыми отпечатками.

Надеюсь, она не забыла. Я не могу ждать.

Он почувствовал спиной чужой позвоночник под тонким бархатом.

Дюпаркмье.

— Почему здесь? — спросил Коррадино.

— А почему бы и нет?

Произношение не французское. Это не Дюпаркмье. Он услышал превосходный аристократический венето. Так же как и год назад, в кафе «До мори», Коррадино посмотрел в зеркало. Внутренности в животе завязались узлом.

— Прошу прощения за столь необычное свидание, — непринужденно сказал посол Балдасар Джулини. — Мы виделись раньше, и я подумал, что здешняя обстановка вас не оскорбит. Вы помните нашу встречу?

Коррадино проглотил подступивший к горлу ком. Мысли его метались, словно мухи, запертые в бутылке. Он не должен выдать себя.

— Во дворце, ваша светлость?

— Да. Но и раньше, задолго до того. В Арсенале. Вы пришли вместе с отцом. Он подписывал договор на торговлю через Дарданеллы. Насчет шафрана? Или соли? Прошу прощения, подробностей не помню. Зато помню вашего отца, благородного Коррадо Манина. Вы на него похожи, вам повезло. — Посол поерзал на стуле. — А вот в чем вам не повезло, так это в том, что вы, как и он, предали Республику.

У Коррадино упало сердце. Он понял, что все кончено.

Маска сорвана. Я покойник. Что делать? Бежать?

Коррадино быстро глянул налево, направо — на смеющихся посетителей. Любой из них может оказаться убийцей, агентом Десятки. Плохо дело.

— С вами, конечно, все ясно, — продолжил посол, уловив его мысли. — Но если сделаете определенные шаги, сможете спасти дочь.

Страх удавкой сдавил горло Коррадино.

Откуда они узнали? Боже, только не Леонора.

— Что вы хотите сказать? — задохнулся он в последнем отчаянном порыве. — Какая дочь?

— Да бросьте, синьор Манин. Разумеется, та, что в приюте Пьета. Леонора. Плод вашего романа с Анджелиной деи Вескови. Мы конечно же знали о нем, но не о ребенке. Вероятно, старому Нунцио было стыдно. Нет, мы обязаны этой информацией вашему наставнику Джакомо дель Пьеро. Слишком поздно он решился, конечно. — Балдасар Джулини наморщил нос, словно почувствовал запах гнилого мяса.

У Коррадино кровь застыла в жилах. Джакомо умер! И предал его так же, как и он, ставший предателем! Должно быть, Джакомо заглянул в бездонный колодец ужасов, его вынудили на этот поступок. Коррадино не мог удержаться. Он должен спасти Леонору любой ценой.

— Что мне сделать? — прошептал он.

— Чтобы она оставалась в безопасности, вам нужно сделать лишь одно. Если сделаете, она спокойно проживет жизнь в приюте или выйдет замуж.

— Что? Ради бога, что? Сделаю что угодно.

— Нам известно, что часть своих секретов вы передали подмастерью. Им, конечно, надо заняться.

Боже, только не Жак. Он молод. Джакомо хотя бы был стар. Какая печальная пара — тезки, один в начале жизненного пути, другой — в конце. Оба — мои друзья, а я убил их обоих.

— Что я должен сделать? — простонал он и прямо посмотрел в зеркало, устав от загадок.

Посол поднес руки к лицу и подмигнул.

— Вернуться.

У Алессандро не было четкого плана. Он шел по Рива-дельи-Скьявони сквозь пеструю толпу, словно в тумане. Он не знал, зол ли, печален ли, жалеет ли обо всем. Не знал, вернуться к Леоноре или прийти к ней домой попозже. А может, вообще не стоит возвращаться.

Ему требовалась тишина, нужно было успокоить головную боль. Спотыкаясь, он брел в сторону Арсенала. На глаза ему попалась темная дверь, она, казалось, звала его, и он послушно вошел.

Темно, тихо, можно отдохнуть от солнца. Церковь. Кроме ризничего, зажигавшего свечи к предстоящей мессе, никого не было. Пахло ладаном, и он вспомнил, как в детстве прислуживал на мессах. С тех пор Алессандро нечасто ходил в церковь. Но сейчас, опустившись на прохладную деревянную скамью, он понял, что уже бывал здесь. Над головой из темноты свисала удивительная люстра, запомнившаяся ему с детства.

Пьета.

Алессандро улыбнулся иронии судьбы. Он пришел сюда, чтобы забыть Коррадино, а работа стеклодува опять напомнила о нем. У Алессандро была и своя история, ведь именно здесь он впервые увидел Леонору. В этот момент он понял, что пойдет назад, потому что не может без нее. Она упряма и своенравна, но он любит ее. Ребенок, не ребенок, но он вернется.

Ребенок. У Коррадино тоже был ребенок. Еще одна Леонора. Алессандро вдруг вспомнил, что сказала его Леонора: «Но она не умерла. Она выжила, вышла замуж и была счастлива». Фраза из сказки вертелась в голове, а вместе с ней пришла и другая мысль.