— Ладно, замнем. Будем надеяться, я не права.

Она обнимает Марч, и до нее доносится запах лаванды. Горький, печальный в ее восприятии запах. Тот, что метит прошлое и все давным-давно забытое. Скорее всего, это след лавандового одеколона на секондовском свитере, и аромат перешел теперь на Марч, нового владельца. В конце концов, чего подруга хочет для себя, того и ты должна желать ей. Удачи во всем, вот что Сьюзи желает Марч. А еще отсутствия ошибок, ужасных ошибок, исправить которые не дано.

Сьюзи направляется к раскладке старых книг. В самый раз — не может не подумать Марч: подходит неся две чашки горячего кофе, Холлис. Нужно просто знать, как с ним управляться, вот чего не понимает Сьюзи.

— А, старушка Сью, — ворчит он, подойдя и протянув кофе.

Полно прилавков, киосков и ларьков, толпы покупателей. Холлис ни разу в жизни не был на Празднике урожая и не планирует когда-либо еще сюда попасть. Он здесь, чтобы приглядывать за Марч. И впрямь: уж слишком долго некоторые мужчины примеряют явно ненужные им спортивные костюмы, то и дело спрашивая ее мления. Бад Горас, к например, собаколов несчастный, — Холлис узнал его, и ему совсем не по душе взгляд, каким тот разглядывает Марч.

— Пойдем отсюда, — говорит он Марч, когда Бад наконец расплачивается за чертову ветровку (которую как пить дать никогда не наденет) и уходит.

— Я вообще-то поручилась еще за два часа. Марч неуверенно смотрит через плечо на Регину Гордон — у той в блокноте строго все расписано, на каждого составлен план, — но Холлис уже направился переговорить с Мими Фрэнк (взявшей выходной в своем салоне красоты «Бон-Бон», чтобы вести на празднике ларек по продаже яблочного соуса).

— Привет. Не приглядишь ли за той раскладкой с одеждой? Лично я думаю, у тебя хватит энергии и на две такие. Ручаюсь, не многие бы услышали от меня такую характеристику.

Мими улыбается Холлису. Да, она человек искушенный.

— Не беспокойся, дорогой, конечно пригляжу.

— Ты просто очаровал Мими, — удивляется Марч, когда Холлис помогает ей надеть куртку. — Глазам своим не верю.

— Давай быстрее выберемся отсюда, — не желая углубляться в эту тему, отвечает он.

— Нас уже здесь нет, — пытается острить Марч на выходе из ратуши, но шутка повисает в воздухе.

Им не нужно говорить друг с другом по пути к его пикапу; да и тяжело о чем-либо беседовать при ветре, дующем с такой ураганной силой. Проходя мимо Основателя, Марч легонько ударяет — на счастье по его гранитному колену. Странно, но она чувствует, что не посмеет пройти мимо статуи, не совершив сей глупый суеверный акт. Как будто в этот непогожий день она действительно отчаянно нуждается в счастье и удаче.

— Пойдем перекусим в «Синей птице»?

— Зачем? Лицезреть очередные толпы идиотов горожан? — вопросом на вопрос отвечает Холлис. — Не думаю, что мой желудок такое переварит.

В пикапе он притянул ее к себе, склонился к ее лицу и шепчет, как безумно хочет быть наедине с ней, в их постели, на деле доказать, как сильно-сильно ее любит, и Марч понемногу расслабляется. Но затем вдруг Холлис переходит на Бада Гораса — «лучше бы этот остолоп держал свой член в штанах». Он всегда так выражался? Марч не припоминает. Всегда так быстро впадал в гнев?

Они все такие жалкие, продолжает он, с их бестолковыми сборщиками пожертвований и фальшивыми улыбками. Он может купить их и продать в одну секунду, заставить ползать на коленях — всех, каждого, весь городской совет, хозяев магазинов с землевладельцами в придачу — протяни он им чек на кругленькую сумму. Ну и где тогда будет им место, глазеющим на него, на Марч? Где будет место этого хренова Бада Гораса? Где — с его бэушной спортивной курткой и сладенькой улыбочкой?

— Поверь, — убеждает Марч, когда машина останавливается на красный свет, — я даже не знаю толком, кто это такой, Бад Горас. Да и на что мне он? Мне нужен только ты.

Она целует его, долго, глубоко, чувствуя при этом, что слегка мошенничает. И даже не слегка, а на все сто. Он всегда был крайне ревнив, ей это известно. Что ж, такая у нее нынче ситуация. Да и, по правде говоря, если он не хочет, чтобы другие мужчины смотрели на нее, так что с того? Ведь это лишь потому, что он ее любит, вот и все. Потому что заботится.

Ей нужно меньше тратить время на раздумья «кабы да если» и больше — на присутствие, на «здесь и сейчас». Нужно впитывать наслаждение день за днем, секунда за секундой. С тех пор как они стали вместе жить — почти никуда не ходят. Во всяком случае, Марч. Она расчистила себе рабочее пространство на третьем этаже, в бывшей спальне для гостей, и принялась изготавливать праздничные презенты: изящные кулоны — один для Сьюзи, другой для Гвен — блестящие вещицы в форме лунных серпиков, скользящих на серебряных цепочках. Марч трудится, когда Холлиса нет — с раннего утра он на осмотре своих владений, а по вечерам, как правило, на деловых встречах. Она даже перестала сознавать, сколь часто ей приходится оставаться одной — пока не иссякают запасы серебра, и тогда нужно просить Холлиса привезти порцию драгоценного металла из очередной поездки в Бостон.

Ближайшая такая поездка у него сегодня, в субботу то есть. Значит, все магазины закрыты и Марч остается без рабочего материала. У Холлиса в Бостоне встреча с его адвокатом, какие-то дела насчет недвижимости во Флориде и грядущего тропического циклона. Марч все еще в постели, Холлис — в душе. Звонит телефон. Еще довольно рано, и ее охватывает беспокойство — что, если это тот адвокат из Бостона, с плохими новостями? Или того хуже: ее Ричард? Марч, волнуясь, поднимает трубку — и облегченно вздыхает: это Кен Хелм, звонит сообщить, что большой орех на Лисьем холме подхватил какую-то заразу.

— Не обещаю; что его удастся спасти, но попробовать можно.

Сквозь его речь в трубке слышны далеким фоном голоса детей и жены. Кен будет очень рад, умудрись он заплатить за этот месяц по закладной на дом — и тем не менее, надо же, беспокоится об орехе ранним утром выходного дня.

Прислонив трубку к другому уху, Марч перекатывается на живот. Ей тепло под сатиновым лоскутным одеялом, из нижнего белья на ней лишь трусики, и совсем не хочется выбираться из постели, в особенности же — идти смотреть на заразившийся старый орех. Однако Кен, судя по голосу, так серьезен.

— Ладно, я буду в десять на холме. Пойду туда, как только уедет Холлис.

Марч ставит телефон назад на ночной столик и тут видит, что Холлис все это время наблюдал за ней. Полотенце обмотано вокруг талии, мокрые волосы прилипли к голове, и смотрит он на нее так, что Марч чувствует вину — правда, за что именно, ей не совсем понятно.

— Эй, — улыбается она, — возвращайся-ка в постель.

Он без единого слова подходит к ней — как-то очень быстро (или ей только так кажется?), — срывает одеяло и хватает за запястья, так что Марч вынуждена вся изогнуться.

— Кто это был? — словно сквозь туман доносится до нее.

Он действительно делает ей больно, еще немного — хрустнут кости запястья.