Темные деньги, благотворительные фонды, телевизионная реклама и вращающиеся двери

В нашей способности отслеживать политические траты существуют значительные пробелы. Источники денег растущей доли политических расходов нам неизвестны. Политические некоммерческие организации не обязаны раскрывать своих доноров. Если захотят, они могут это сделать, но если такого желания нет, то никто не узнает, откуда взялись деньги. Теоретически Super PAC должны раскрывать своих доноров. Проблема в том, что они могут принимать пожертвования от политических некоммерческих организаций, которые не обязаны раскрывать информацию. Подобные расходы, об источниках которых ничего не известно, с 2008 года резко возросли, а с 2012 года составили более 100 миллионов долларов за избирательный цикл.

Внепартийная некоммерческая правозащитная организация Issue One проследила происхождение «темных денег» и обнаружила, что источником большей части их роста являются всего пятнадцать групп[71]. В число этих групп входят профсоюзы, корпорации, крупнейшие доноры и другие группы особых интересов. Как объясняется в отчете Issue One, «темные деньги приходят в политику во многих формах – от непрозрачных компаний с ограниченной ответственностью до закрытых организаций социального обеспечения и отраслевых ассоциаций». В отчете приводится несколько ярких примеров. В штате Юта в 2011 году «группа под безобидным названием Freedom Path начала транслировать рекламу», продвигающую действующего члена сената США Оррина Хэтча против его главного соперника, сенатора штата Дэна Лильенквиста. Только в ноябре 2012 года – через несколько месяцев после первичных выборов и через несколько недель после того, как Хэтч победил на всеобщих выборах, – был опубликован документ, согласно которому «почти 90 % первоначального финансирования Freedom Path в 2011 году было предоставлено отраслевой ассоциацией Pharmaceutical Research and Manufacturers of America (PhRMA), национальным фармацевтическим лобби». Как можно догадаться, у сенатора Хэтча были самые тесные отношения с PhRMA. Избиратели штата Юта не имели доступа к этой информации, поскольку в соответствии с обсужденным ранее в этой книге решением Верховного суда по делу Citizens United, Freedom Path была зарегистрирована как некоммерческая организация «социального обеспечения» в соответствии с разделом 501(c)(4) Налогового кодекса США, что позволило ее донорам сохранить анонимность. Приводится и более недавний случай, «за месяц до специальных выборов 2017 года на освобожденное республиканцем Джеффом Сешнсем место сенатора… в Алабаме появился Super PAC под названием Highway 31, который потратил более 4 миллионов долларов на поддержку кандидата в сенат от Демократической партии Дуга Джонса». Правовая лазейка позволила Highway 31 избежать раскрытия информации о том, что он контролировался группами, связанными с Демократической партией, и это стало известно только через месяц после выборов.

Темные деньги широко распространены и их трудно отследить. Однако именно сложные задачи привлекают замечательных исследователей. Марианне Бертран, Матильде Бомбардини, Раймонду Фисману и Франческо Требби в их исследовании 2018 года (Bertrand et al., 2018) удалось пролить свет на некоторые темные денежные потоки, показав, как фирмы используют учрежденные ими благотворительные фонды для влияния на политиков. Бертран и ее соавторы обнаружили, что эти фонды предоставляют более крупные гранты тем благотворительным организациям, которые действуют в избирательных округах членов интересующих их комитетов конгресса. Данная схема удивительно похожа на то, как, согласно доступной общественности информации, тратят деньги комитеты политических действий. Более того, авторы исследования показали, что, когда конгрессмен покидает должность, в краткосрочном периоде это приводит к снижению в его округе как благотворительных расходов, так и расходов РАС. Благотворительные организации, непосредственно связанные с политиками, демонстрируют схожие модели политической зависимости. Бертран и соавторы показывают, что фирмы используют свои благотворительные фонды в качестве освобожденной от налогов формы приобретения влияния. Основываясь на простой модели политического влияния, они подсчитали, что по меньшей мере 7,2 % от общего объема корпоративных благотворительных пожертвований в США являются политически мотивированными. Это почти в три раза больше, чем ежегодные взносы РАС, и это консервативная оценка. Благотворительные пожертвования не подпадают под формальные требования к раскрытию информации. Таким образом, это форма политического влияния, которая в основном остается незамеченной избирателями и акционерами и которая напрямую субсидируется налогоплательщиками.

Фирмы всегда ищут способы повлиять на политиков, и не только в Соединенных Штатах. Представляется, что особенно изобретательны в этом итальянские фирмы. В своей увлекательной статье Стефано Деллавинья, Рубен Дюранте, Брайан Найт и Элиана Ла Феррара (DellaVigna et al., 2014) показывают, как итальянские фирмы изменили свои расходы на рекламу в пользу Сильвио Берлускони, когда он был у власти. Берлускони занимал должность трижды в период с 1993 по 2009 год[72], одновременно сохраняя контроль над крупнейшей частной телевизионной сетью Италии Mediaset. Авторы исследования обнаружили в исследуемом периоде значительное смещение в размещении рекламы в пользу Mediaset. По их оценкам, в результате прибыль Mediaset за этот период увеличилась на один миллиард евро, а регулируемые фирмы ожидали значительной отдачи от своих политических инвестиций.

Наконец, существует проблема вращающихся дверей[73]. Томас Боггс, знаменитый лоббист, с которым мы уже сталкивались в главе 9, «помог пионеру культуры „вращающихся дверей“ нанимать бывших членов конгресса и других политиков, которые обладали достаточным авторитетом, чтобы быстро связываться с нужными людьми по телефону», отмечала газета Washington Post в некрологе Боггса в 2014 году. Как и в случае лоббизма, явление вращающихся дверей может иметь как положительный, так и отрицательный характер. Когда вы слышите, как люди жалуются на «профессиональных политиков» или отсутствие понимания проблем частного сектора среди государственных служащих, то на самом деле это означает, что людям хотелось бы больше вращающихся дверей. Вращающиеся двери полезны, когда они помогают обмениваться опытом и информацией. Они плохи, когда искажают стимулы регулирующих органов или приводят к их захвату. В Вашингтоне нет недостатка в примерах того, как сотрудники государственных органов покидают свои должности, чтобы устроиться в те компании частного сектора, которые лоббируют свои интересы в этих учреждениях, и наоборот, как влиятельные руководители крупных фирм, получая щедрые выплаты при увольнении, часто возглавляют те государственные агентства, которые занимаются регулированием их бывших компаний.

Несколько наиболее вопиющих случаев вращающихся дверей, произошедших за последние годы, связаны с Федеральной комиссией по связи, которая регулирует, среди прочего, услуги телефонной связи, интернета и телевидения. Майкл Пауэлл, председатель комиссии с 2001 по 2005 год, в 2011 году стал генеральным директором National Cable and Telecommunications Association (NCTA). Джонатан Адельштейн, глава Федеральной комиссии по связи с 2002 по 2009 год, возглавил PICA, отраслевое объединение, представляющее компании беспроводной связи. Другой комиссар, Мередит Бейкер, проведя на своей должности всего два года из четырехлетнего срока, в 2011 году перешла на высшую лоббистскую должность в Comcast. В 2013 году Барак Обама назначил председателем комиссии Тома Уилера, бывшего президента NCTA и бывшего генерального директора Cellular Communications & Internet Association. Когда Уилер ушел в отставку, Дональд Трамп назначил на его место Аджита Пая, бывшего сотрудника Verizon и юриста отрасли связи.

По многим отраслям мы располагаем точными данными о перемещении руководителей между регулирующими органами и компаниями, которые они регулируют. Дэвид Лукка, Амит Серу и Франческо Требби (Lucca, Seru and Trebbi, 2014) изучили потоки