– Мы будем есть рыбу в горах? Мне кажется, это смешно, – сказала Катерина. – Рыба в горах?

– Это свежий улов, – предупредительно ответила хозяйка, – из соседнего озера, всего в двух километрах отсюда. Попробуйте. Это рыба с икрой. Вы не найдете ничего подобного ни в одной местной рыбацкой деревне. Лучшее, что ловят рыбаки, наши соседи, родственники и друзья, они приносят нам. А мы подаем нашим замечательным постояльцам.

Пока она все это говорила, послышался страшный шум: из отверстия в земляном полу стали постепенно появляться крыша, козырек и балконы маленького вагончика. Его поднимали наверх два техблока на тонкой, но крепкой стальной проволоке, которая, пока блок вращался, высекала в полутьме искры и отвратительно скрипела.

– Вагончик, да-да. Но разве могут быть в доме вагоны? – поинтересовалась Марина.

– А почему бы нет? Вы можете покататься, пока я постелю кровати, устраивая вас поудобнее на ночлег, – сказала хозяйка. – Удобный вагончик, мы в нем поднимаем из подвала разные нужные нам ящики, скоро он снова уйдет под пол. Это наша игрушка, и мы ею гордимся. Так что не стесняйтесь, забирайтесь внутрь.

Три женщины заскочили в вагон, открыв маленькую дверцу, ее створки открывались и закрывались со звоном.

– Это так забавно! – вскрикнула Мара. – Мне нравится!

– Как чудесно! – добавила Катерина. – Мне кажется, я сплю!

И они стали спускаться. С правой стороны в вагончике была большая щель, через которую порывисто врывалась густая тьма.

– Мамочка моя, что за глупость мы натворили! Это не развлечение. Здесь черная тюрьма. Я не вижу своего носа. Только темноту, – пробормотала Мара.

Ни лучика света не проникало внутрь, а вагон опускался все ниже и ниже. Вскоре снова стал появляться свет. Сине-зеленый свет озарял пустынные луга с большими желтыми цветами.

– О боже мой! – закричала Катерина. – Как бы я хотела выйти и сорвать цветочек.

Мара резко схватила и удержала ее.

– Не делай глупостей. Этот неуправляемый вагон может поехать дальше. И как ты тогда в него вернешься?

И вагон действительно продолжил свое путешествие. Вскоре его окутала полная тьма. Но вот теплое красное солнце наконец-то распустило свои лучи. Лица женщин казались в таком свете неземными. Холмики, засеянные белыми и коричневыми грибами. Птиц нигде не было видно.

В третий раз разлилась тьма. И снова желтый свет осветил вагон, и тот остановился в четвертый раз. Женщины решили на этот раз выйти и немного размяться, но далеко не отходить.

Перед ними появилась длинная зала с бесконечными коридорами. Разговоры, смех, проклятья, ругань и плач слышались отовсюду. То, что они увидели, было ужасно. Совершенно обнаженные негры – молодые, старые, дети – сидели на стульях, прижав головы к очень высоким подголовникам, а медсестры и санитары с суднами, бутылями с разноцветными жидкостями и шприцами с лекарствами, мыли их и ухаживали за ними.

– Это место для отмывания негров, – сообщил им голос сверху. – Здесь с негров смывают черноту, и они становятся белыми. Если они того сами желают, разумеется.

– Да, но меня ты испортил. Оставил пятна по всему телу, – возразил с визгом один негр, и другие его поддержали дружными криками:

– Я же просил отбелить мне только лицо. Я не давал разрешения на все остальное тело, оно должно оставаться черным.

– Я требую вернуть мне деньги, коновалы. И компенсации морального ущерба!

– Да, да, да! Я этого хотела, благодетели мои. Вы сняли с меня черное покрывало. Вы вытащили из меня все покрывавшие меня чернила. Я чувствую себя сейчас белее белейшей лилии. Позвольте мне поцеловать вашу руку. Я не могу наглядеться в зеркало.

– А меня вы полностью испортили. Я не просил делать меня белым. Я показал вам в каталоге, какой цвет я хотел, и именно за него я заплатил задаток. Я хотел цвет кожи, загоревшей на солнце. Богом прошу, верните мне мой цвет.

– Это невозможно, это не предусмотрено ни нашим Уставом, – ответил тот же голос сверху, – ни нашим контрактом.

Три женщины стояли, раскрыв рты, головы у них шли кругом.

– А вы, в клетке, – подошел к ним врач в длинном халате, – чего бы хотели? Мы в вашем распоряжении. Но я вижу, вы и так белые. Нет-нет, в нашу компетенцию не входит очернение. Мы выполняем только отбеливание. И вам было бы неплохо сейчас убраться, пока контролер не начал орать.

Женщины забрались в клетку лифта, который опять начал подниматься.

– Черного кобеля не омоешь добела, – подытожила Катерина.

– Но мы все-таки видели две-три удачные операции, – ответила Мара.

– Только не говорите об этом, прошу вас, если наверху спросят, – сказала мать. – Молчание может уберечь, как я чувствую, от многих ожидающих нас ужасов.

– От чего мы должны уберечься? Почему? Как? – наперебой спрашивали девушки.

– Полностью умалчивая о том, что мы видели внизу. Я бы не хотела, чтобы нас обвинили в том, что все это выдумки и плод нашего воображения. Потому что вижу, что в этой игре замешано слишком много безумцев. А наше колесо надо починить. Завтра нам надо продолжить наше путешествие.

Подарки

Сегодня у меня день рождения. Заканчивается двадцать пятый и наступает двадцать шестой год моей жизни. Приедут родственники и друзья издалека, чтобы повидать меня, поздравить и пожелать дожить до ста лет. Я всех их угощу вареньем из черешни без косточек. И все они принесут мне подарки. Кто-то – коробку из желтого картона со щеглом, сидящим внутри на жердочке. Кто-то – книжку с картинками. Кто-то – географическую карту мира. Но самый неожиданный подарок был в этом году от моего крестного. Два носильщика с трудом подняли по лестнице большой прямоугольный деревянный ящик и поставили на кухне в углу.

– Вот такое положение правильное, – сказали они мне, – об этом говорил и указатель на коробке – нарисованная рука с указательным пальцем, направленным в небо. – Жить вам до ста лет, сударь, – добавили они.

Я дал им щедрые чаевые. Меня снедало любопытство, что же мне прислал мой крестный (человек, совершенно не похожий на меня, – человек политики и активной жизненной позиции, – он часто путал меня с другими своими крестниками, а крестил он, как через много лет подтвердила моя крестная – больше пятидесяти детей. Но я так никогда и не узнал, какое место занимал в этом длинном списке).

«Он, должно быть, прислал настенные часы», – подумал я и меланхолично улыбнулся, ибо это напомнило о неумолимом течении времени и было мне не по нраву.

Наконец я осторожно открыл ящик и с большим удивлением увидел, как бурая медведица высовывает оттуда свою огромную голову. Прежде чем я успел отскочить, она упала