– Вам бы, наверное, хотелось остаться дома, а, Даргов? – попытался чуть разрядить обстановку Шеридов, когда село осталось позади.

– У меня больше нет дома, – тихо сказал Иса.

Шеридов вздохнул. Он хорошо понимал его. Гражданская война всех их лишила дома. И теперь у них ни семьи, ни земли, ни родины…

У многих людей случаются такие моменты, которые преследуют их потом всю жизнь, повторяясь вновь и вновь, будто вселенная хочет им что-то сказать, чему-то научить. В этих ситуациях меняются роли, люди и времена, но само ощущение движения жизни по спирали – остается. Для Исы такой ситуацией был разговор со следователем. Когда-то давным-давно, когда Иса ещё был подростком, этот разговор странным образом закрепился в его судьбе, каждый раз оказываясь предзнаменованием больших перемен.

Иса был уже немолодым человеком, когда ситуация повторилась вновь. Гражданская война давно закончилась, и Иса служил командиром полка на советской границе рядом с городком Перемышль. Поэтому на этот раз в роли «следователя» выступал он сам. А роль диковатого подростка досталась Гарси Гацуеву.

Увидев в списке прибывших в расположение части бойцов фамилию «Гацуев», Иса тут же вызвал его к себе. Фамилия «Гацуев» задела какие-то потаённые струны у него в душе. Всплывали в памяти рассказы о кровных врагах, об убийствах, предательстве.

Гарси оказался чуть полноватым, немного неряшливым парнем. Казалось, ещё немного, и он начнёт шмыгать носом. Он выглядел насторожённым, смотрел исподлобья, что выглядело скорее забавно, чем угрожающе (впрочем, угрожать Исе вообще мало бы кто решился, – о его прошлом знали все).

Войдя в кабинет, Гарси отдал честь.

– Фамилия, – спросил Иса, не поднимая глаз, и наблюдая за Гарси боковым зрением.

– Гацуев.

«Интересно, он знает, с кем говорит?» – подумал Иса.

– Возраст.

– Девятнадцать лет, – в голосе паренька прозвучало напряжённое удивление. Зачем ему задают все эти вопросы?

– Место жительства.

– Чечено-Ингушская Автономная Советская Социалистическая Республика. Село Баражой.

«Баражой» – сколько слухов, воспоминаний, историй хранило в себе это слово.

– Семейное положение.

– Женат.

Иса мгновенно заметил короткое инстинктивное движение – Гарси потянулся к карману гимнастёрки. Всё ясно, там у него портсигар.

– Дети?

– Сын. Только родился. Меньше месяца.

Иса поднял глаза. В нём возникло желание усадить этого солдата за стол, накормить его, расспросить о семье, о жизни. Ну и что, что кровный враг?.. Всё это осталось в далёком прошлом другого мира. Главное же – свой, почти родной парень. Мог бы быть сыном. Исе мучительно хотелось как-то исправить ошибки прошлого, попросить прощения. Но было непонятно, как и у кого.

– Рядовой Гацуев, если вам что-нибудь будет нужно, можете обращаться напрямую ко мне. Я помогу, – сказал Иса, чувствуя, как неловко и неестественно это прозвучало. – Я буду за вами наблюдать, – попытался он сгладить неловкость, но это прозвучало ещё более странно.

Гацуева же от услышанного словно перекосило. Как реагировать на такое – он не знал.

– Простите, но можно, ко мне будут относиться на общих основаниях? – спросил он, от неловкости грубо нарушая форму общения со старшим по званию, и добавил: – Командир Даргов.

Знакомство вышло неважным. Иса вздохнул, почесал в затылке.

– Вы свободны, – сказал он.

Гарси давно ушёл, а Иса всё сидел и думал, глядя в пустоту: «Только что родился сын… единственный ребёнок».

После этого Гацуев и Даргов почти не пересекались. Было до конца не понятно, то ли они избегают друг друга, то ли просто так складываются обстоятельства. Но, как бы там ни было, у Исы в подчинении были сотни солдат, и ему, разумеется, не было нужды общаться с каждым.

А потом началась война. Гарси не повезло, – двадцать второго июня он оказался на учениях в небольшом палаточном лагере. Тревога, которая поднялась в Перемышле, до его роты не дошла, а ведь именно Перемышль в тот день был одним из немногих участков границы, которые оперативно контратаковали немцев. Ночью по лагерю прошлись бомбёжкой, и очнулся Гарси уже в плену. Когда его, других солдат и жителей близлежащих деревень согнали в кучу, Гарси увидел, как мимо проезжает настоящая танковая армада. Он понял, что у пограничных районов просто не было шансов выстоять. Оставалось надеяться только на плен, но нацисты пленных брать не собирались. Советские люди были для них недочеловеками, и вопрос, кому жить, а кому умереть, решался исходя из экономических соображений. Окупается ли жизнь пленного (точнее говоря – раба) его работой? Жизнь Гарси – не окупалась. Тратить время и силы на то, чтобы следить за ним, кормить его в условиях блицкрига – было экономически неэффективно. Значительно дешевле было его пристрелить. А ещё дешевле – сжечь живьём. Так обычно и поступали, но в первые дни войны у фашистов не было времени даже на небольшие задержки. Они согнали людей к какому-то забору и рассредоточились, готовясь полосовать автоматами. А мимо всё шли и шли танки, бронемашины, летели самолёты, и было понятно, что никто не придёт, не спасёт, и бежать – некуда, будто бы сама история занесла над ними свой железный кулак. Гарси вглядывался в лица автоматчиков и не находил в них ненависти, только отвращение. «Совсем как Дарговы», – подумал он. Теперь они все казались ему Дарговыми, живыми и мёртвыми. Вон слева Адам со свастиками и орлами, жаждущий крови шестерых, а справа Сурхо, он держит автомат чуть неловко, как скальпель, а прямо впереди – Иса в полукруглой каске и с гранатами на поясе. Он смотрит прямо в глаза, целит точно в грудь своего кровного врага…

Немец выстрелил. Гарси упал, и на него начали падать другие. Не все были убиты сразу, они дергались и стонали, и Гарси показалось, что он попал в ад. Наверно, именно таким и должно быть наказание – гнить в груде живьем разлагающейся плоти. От тяжести навалившихся тел Гарси не мог даже пошевелиться, он чувствовал, как болит и немеет грудь в том месте, куда попала пуля. Он начал терять сознание, в голову полезли странные и бредовые мысли. И тут он увидел немца. Тот шёл по трупам и время от времени стрелял себе под ноги. «Это конец», – подумал Гарси, увидев направленное на него дуло…

Кто-то рванул его кверху, затем уложил на землю, горло чем-то обожгло. Гарси закашлялся, он никогда в жизни не пробовал водку. Но вскоре начали отходить затёкшие руки, вернулось ощущение своего тела. Гарси вгляделся – его придерживал тот самый немец, похожий на Ису… Так это же и есть Иса Даргов! В немецкой форме и с автоматом.

– Допивай до конца, – сказал Иса. – Иначе замёрзнешь. Нам нужно будет сделать большой ночной переход и переправиться через пару рек.

– Как… как вы…?! – спросил Гарси.

Иса не ответил, только продемонстрировал пареньку его пробитый пулей портсигар. Металл смягчил попадание, так что Гарси отделался лишь царапиной. Он задумался: получается, командир специально стрелял по его карману? И стрелял в него первого, чтобы Гарси засыпало телами? Но как он сюда попал? Откуда у него форма?