жаждавшие немедленно сразиться с ним, были разгневаны и раздосадованы. Они пришли к Лигину, увидели следы македонского лагеря, недавно стоявшего у реки.

– Ушел!

– Не успели захватить!

Среди трибаллов еще были те, которые помнили, как Филипп свалился с коня. Привыкшие к разбою, к жестоким расправам, к беспощадным битвам, они заранее торжествовали победу.

Вечером на берегу Лигина, в лесу, загорелись костры военного лагеря трибаллов. Бледное пламя с лиловыми дымками еле светилось в зеленом сумраке деревьев. Трибаллы готовили пищу, с тем чтобы, отдохнув и подкрепившись, с новыми силами ринуться в погоню за Александром.

И вдруг среди сумеречной тишины, среди мирного потрескивания пылающих костров над головами трибаллов зловеще прогудела стрела. Они еще не успели сообразить, что произошло, как лес внезапно наполнился шумом летящих камней, воющих стрел и дротиков, – все кругом было пронизано их густым смертоносным дождем.

Трибаллы вскочили, забегали среди костров, хватаясь за оружие. Многие тут же и падали, сраженные дротиком или стрелой.

Наконец трибаллы выбежали из леса на открытое место. Они решили, что это лишь легковооруженные отряды Александра, лучники и пращники, у которых даже щитов нет. Но, выбежав из леса, трибаллы дрогнули. На расстоянии полета стрелы перед ними стояла македонская фаланга, защищенная с флангов конницей. Она стояла, готовая к бою, неотвратимая, как судьба.

Трибаллы поняли, что Александр умышленно выманил их из леса. И что от битвы, которой они искали и которой теперь испугались, им уже никуда не уйти.

Дротики, стрелы, камни летели с обеих сторон. Гудящая, сверкающая металлом гроза бушевала над головами трибаллов и македонян.

Александр приказал Филоте, сыну Пармениона, двинуть всадников на правое крыло войска трибаллов. Полководцев Гераклида и Сопола с их всадниками послал на левое крыло. А сам повел на центр фалангу.

Торчавшие вверх сарисы у фалангитов по мановению руки Александра опустились, направив на врага свои длинные жала. Мощная, обороненная щитами, построенная во много рядов стена грозных македонских воинов двинулась на трибаллов…

Сражение длилось недолго. Трибаллы не могли устоять. Они нарушили строй, побежали. Они бежали обратно в лес, к реке, надеясь скрыться в густой чаще. Дротики и стрелы летели им вслед, кони настигали и убивали копытами…

До леса добежали немногие, они ворвались в чащу и скрылись во тьме. Остальное войско трибаллов осталось лежать на широкой равнине, и македоняне уже грабили убитых.

Поле битвы затихло как-то внезапно. Александр оглянулся и увидел, что наступила ночь. Над поляной еще светилось заревое майское небо, а лес уже стоял в черной мгле, скрывая тех, кто нашел там убежище.

Александр снял шлем, откинул рукой влажные кудри, вытер вспотевший лоб.

– Есть пленные?

– Очень мало, царь. Но убитых трибаллов много. Тысячи три, не меньше.

– А наших?

– Мы потеряли одиннадцать всадников, царь. И сорок пехотинцев.

Александр кивнул головой:

– Утром похороним их и принесем жертвы.

Пока ставили палатки и разжигали костры, Александр, сопровождаемый друзьями-этерами, обошел поле битвы.

Он молчал. Молчали и друзья.

– Александр, – наконец негромко сказал Гефестион, – можно спросить тебя?

– Спрашивай.

– Я не пойму тебя, Александр. Как ты разгневался, когда убили… когда заставили умереть Клеопатру…

Александр нахмурился.

– …и когда убили тех, кого надо было убить. Тебе было тяжело.

– Это так. Мне было тяжело. Но?

– А вот теперь, когда после тебя в поле остаются тысячи убитых… И ты сам, своей рукой убиваешь людей, глядя им прямо в лицо. И ничего. Спокоен. Весел даже. Как же это?

Александр пожал плечами:

– Разве убивать на войне – это убийство? И разве те, что лежат в поле, люди? Это враги, Гефестион, враги, которых я победил. И все. Чего же тут ты не понимаешь?

Александр над этим не задумывался.

Остров на Истре

Если бы не войско, которому надо давать отдых в пути, Александр мчался бы день и ночь. Его тренированное тело могло выдерживать любые лишения, а жажда действия и побед не давала покоя. Кроме того, тайная, еще не вполне осознанная страсть к открытиям – а что там, за этими горами, а что за Истром? – гнала его вперед. Но Александр считал это мальчишеским любопытством и скрывал даже от друзей свою смешную слабость.

На третий день, когда войско уже подходило к Истру, Александр все зорче, все встревоженней всматривался в даль. Уходя из Македонии, он послал гонцов в Византий с требованием прислать на Истр несколько кораблей. У него был договор с этим городом о взаимной помощи. Но захочет ли теперь Византий помочь Александру? Если кораблей на Истре не окажется, это не только затруднит войну с варварами. Это будет уже и вражда с Византием.

– Что за горы впереди?

– Это Бабагадские горы, царь.

– Значит, мы уже у Истра.

Горы приближались, вырастали, заслоняя горизонт. Александр начал торопить коня. И вот наконец перед ним открылось спокойное голубое сияние большой реки. Это был Истр. Александр окинул реку мгновенным взглядом. Корабли?..

Есть корабли!

Несколько ниже по течению, над берегом, поднимались мачты, державшие яркую белизну парусов. Пять длинных кораблей стояли у берега, подняв высоко над водой свои изогнутые носы.

Александр облегченно перевел дух.

Македонское войско стало лагерем на берегу Истра. Александр, еще и не отдохнув как следует, приказал лучникам и гоплитам войти на корабли.

Сам он первым поднялся на корабль и первым повел его осаждать остров.

Друзья Александра, как всегда, были рядом. Ближе всех стоял Гефестион.

– Я хочу увидеть Сирма, – сердито повторял Александр, – я хочу знать, что за человек, из-за которого мне пришлось отложить поход в Азию, и так надолго отложить!

– Ты увидишь его, Александр.

Гефестион отвечал уверенно и спокойно. Эта постоянная уверенность друга, что его царь достигнет всего, чего решит достигнуть, нужна была Александру. Спокойствие, которого не хватало, передавалось ему. Это помогало молодому полководцу владеть собой, сдерживать нетерпение, умерять пылкость, которая иногда могла помешать его замыслам…

Остров Певка, высокий и скалистый, стоял как неприступная крепость. На нем, скрытые густым цветущим лесом, таились трибаллы. Преодолевая стремительное течение воды, Александр подвел свой корабль к острову. Но лишь только изогнутый нос корабля коснулся отвесного берега, сверху обрушился на македонян звенящий ливень стрел и дротиков. Они застучали по бортам и палубе, по железным бляхам щитов, которыми македоняне поспешили закрыться. Высадиться было невозможно – крутой берег стоял как стена. К тому же бурное течение не давало бросить якорь и закрепиться.

Несколько раз подходили корабли македонян к острову. И уходили, ничего не добившись. Остров и река защищали трибаллов.

Александру пришлось отвести суда. Он был раздражен. Кое-кто из его друзей-этеров пробовал склонить Александра к