это Имя Бога, Творца «розы реальностей», которым закодированы все реальности, в том числе и земная, «запрещенная», и так называемая Материнская.

– Слышу второй раз – Материнская реальность, но не представляю, что это такое…

– Ну, Балуев, это вопрос вопросов, – сказала Ульяна. – Сюань, как говорят даосы, то есть самая глубокая и наиболее непонятная из тайн Мироздания.

– Немножко не так, – не согласился Иван Терентьевич. – Самой глубокой тайной Мироздания все же считается тайна Творца. Это действительно сюань! Близкая к ней по мощи и масштабу – сяньди, «Образ, предшествующий Богу». А тайна Материнской реальности из того же разряда, что и «прикладные», частные тайны эйнсофа, Великих Вещей Абсолюта, трона Мастера Мастеров, рождения Внутреннего Круга, магического звучания «слов Бога», его Имени и других.

– Песня! – сказал с неподдельным восхищением Василий. – Все это звучит как песня. Но неужели вы, Посвященные во все тайны Круга, можете чего-то не знать?

– Каждая ступень Посвящения предполагает новый уровень знаний, – сказал Парамонов задумчиво. – То, что мы знаем, ограничено, чего не знаем – бесконечно.

– И об Имени Бога ничего не знаете?

– Только легенды, увы. По одной из них стоит только произнести тетраграмматон – четырехбуквенное Имя Бога, как Вселенная свернется! Известно, что ближе всех к разгадке Имени подошли Инсекты.

– Неужели так просто? – Василий недоверчиво посмотрел на Парамонова. – Произнесешь Имя – и Вселенной капут?!

– Далеко не так все просто, – засмеялась Ульяна, и у Василия внезапно возникло ощущение, что он уже беседовал с Посвященными обо всех этих высоких материях – в том будущем, которое для Матвея Соболева стало, по его словам, прошлым. Впрочем, только ли для Соболева? Отчего все чаще в голову приходят воспоминания о событиях, которые не происходили в жизни? Может быть, все-таки происходили?!

– Имя Бога человеческое горло и язык не в состоянии выговорить, – добавил Иван Терентьевич. – Инсекты – не говорящие существа в отличие от нас, поэтому они обошли проблему с другой стороны: создали псевдоживые организмы, очень и очень сложные, включающие в себя целые системы разнородных объектов, даже таких, как живые существа. Эти организмы способны были синтезировать сложнейшие звуки. Помните в Библии – «трубный глас»? Еще не Имя Бога, но уже сила, вполне могущая влиять на Вселенную. Вот за попытки Инсектов присвоить себе функции Творца Аморфы и наказали их – трансформировали, уменьшили – с помощью их же «волшебных» систем – в сто раз. Каким образом Аморфу Конкере удалось уговорить собратьев сохранить хищный род Блаттоптера, тараканов разумных, а потом превратить их в перволюдей – есть еще одна загадка истории. Но факт остается фактом: «отец» человечества не Бог, а дьявол! Если, конечно, суть Монарха Тьмы можно трактовать столь упрощенно.

– Но если он создал людей…

– Изменил Инсектов изоморфно, ускорил эволюционный процесс превращения насекомых в людей.

– Ну, все равно. Если он создал людей, значит, он на нашей стороне?

Иван Терентьевич покачал головой.

– Он на своей стороне.

– А он знает… Имя Бога?

Парамонов и Ульяна переглянулись.

– С одной стороны, Аморфы – дети Безусловно Первого и должны знать имя Деда. С другой, если бы Монарх знал, он давно изменил бы нашу реальность ради еще какого-нибудь эксперимента, да и всю «розу» тоже. Экспериментаторские аппетиты у него колоссальны.

– И все же он… – Вася не договорил, в прихожей зазвонил телефон. В трубке раздался голос Горшина:

– Соболев не приехал?

– Доброе утро, Граф. Не приехал. К обеду будет. Я тоже сейчас уеду и появлюсь здесь часа в два.

– Не советовал бы я тебе шататься по Москве, ганфайтер. Рыков вельми зол на тебя за выбитый глаз, не простит.

– Зато он теперь похож на Кутузова. Пусть радуется, что жив остался.

– Он вырастил себе новый, но все равно припомнит. Кардинал Союза – птица очень высокого полета, а ты в него – стрелкой. Нехорошо! Посиди дома, подожди остальных, нехорошее у меня предчувствие.

– Мне надо уладить кое-какие дела с начальством, машину достать, забрать из квартиры вещи и… кое-что еще. Я мигом.

– На твоем месте я бы не рисковал. Дай Парамонова.

Вася передал трубку Ивану Терентьевичу. Тот выслушал Горшина, сказал: «Хорошо», – и положил трубку.

– Ну что, закончили завтрак?

– Последний вопрос и убегаю, – заторопился Василий. – Вы сказали, что Инсекты – неговорящие существа…

– Конечно, нет, язык – изобретение Монарха, «встроенное» в наши гены. Если сознание человека базируется на информационной триаде: слух – речь – мышление, то Инсекты имели другую триаду: зрение – телепатия – медитация.

– Значит, они были телепатами? Выходит, человеческая речь, изобретенная Монархом, вытеснила телепатию и медитацию? Вот гад, лишил нас таких способностей! А вы, люди Круга, на чем «базируетесь»?

– Мы – еще люди, хотя и с расширенным спектром возможностей, а вот иерархи – это уже не люди. Их база уже не триада, а пентада: зрение – слух – речь – трансперсональное восприятие – меоз… или, если хотите, просветление.

– Ну, вы беседуйте, – сказала Ульяна с милой гримаской, – а я пойду отдохну, надоели умные речи. Спасибо за вкусный завтрак, Балуев. – Она ушла в гостиную.

– Не принимайте на свой счет, – с улыбкой сказал Парамонов, видя, что настроение Василия упало. – «Надоело» – это всего лишь местное утомление нервных структур, обеспечивающих актуальную только сейчас программу, в данном случае – просвещающую. Вы все-таки намерены идти? Будьте осторожны, прошу вас.

– Ничего со мной не случится, – беспечно отмахнулся Василий. – Не могут кардиналы вот так запросто вычислять траекторию одного человека в десятимиллионном городе.

Он переоделся в деловой костюм современного клерка: черные брюки, штиблеты, белая рубашка с короткими рукавами, галстук, – положил в «дипломат» кое-какое оружие из оставленного Матвеем, опустил в карман брюк «болевик», отобранный у Рыкова, спустился во двор и, проголосовав, поймал частника.

* * *

Когда Балуев закрыл за собой дверь, из гостиной вышла Ульяна и внимательно посмотрела на Ивана