– Я тоже мало что понимаю. Зачем он нас обманул? Какой ему резон в этом? – Удачник напряженно тер виски и наконец решительно рубанул:

– Сделаем так: ты его срочно пригласишь. Он мне сказал, что деньги готов взять только из твоих товарищеских рук. Другом тебя называет, между прочим.

– Мы росли в одном дворе...

– Очень мило. Чудесные друзья у такого большого человека. Все пальцы в наколках... Так вот: за деньгами он явится непременно. А дальше с ним поговорят как надо. Пусть все объяснит.

– А когда объяснит, то что?

– Там посмотрим... – Удачник внимательно посмотрел на Дибаева: – Неужто пожалел? Разве тебе, Николай, ведомо это чувство? Вот уж открытие для меня. Ничего, утрешь сопли, если что... Позвони ему немедленно. Скажи, что должен завтра срочно уехать. Пусть мчится за деньгами.

– Подождите! У меня дома нет такой суммы.

– Нет сорока тысяч «зеленых»? Ладно врать!

– Ей-богу, нет!

– Ладно, через полчаса мой человек привезет эти деньги. Только смотри не усни, пьянь. А деньги... деньги вернем. – Эту фразу Удачник буркнул себе под нос.

...Денис Майоршин, по кличке Уголь, сразу понял, что прокололся. Понял после того, как по телевидению передали, что на даче найден только один труп. Их должно было быть два.

...Накануне он лично приехал к Акмалу, представился одноклассником Каленина и предложил сделать Беркасу сюрприз. Мол, не виделись они десять лет, и вот он случайно оказался проездом в Москве и хочет вечером заехать на полчаса к другу детства. Для верности он показал Акмалу фотографию выпускного класса, в котором учился Каленин, где во втором ряду якобы стоит он, Денис. Мальчик действительно был похож на Майоршина.

– Давай сделаем ему сюрприз. Я приеду вечером, войду в дом и спрошу: «Узнаешь?» Ты не представляешь, как он обрадуется!

Акмал опасности не почувствовал. Он, напротив, с наивностью и открытостью восточного человека обрадовался тому, что вечером Беркаса, которого он безмерно уважал, ждет радостное событие – встреча с другом. Он охотно поведал гостю, что хочет вечером отметить с Калениным свой день рождения.

– Вот здорово! – хлопнул его по плечу Денис. – Вы начинайте, а я чуть позже подъеду. Закончу дела в Москве и приеду: вот он я! Да, и, знаешь, чтобы потом не тащить, я привез ему подарок. Я сам на Алтае живу. Здесь водка наша, алтайская, чай, бальзамы, настоянные на женьшене. Водку можно сразу на стол поставить, а остальное спрячь до моего прихода. Да, и еще: вот деньги – купи мясо, зелень – одним словом, все, что надо. А я вечерком подъеду. Посмотришь, как он обрадуется! Все-таки десять лет не виделись...

...Майоршин, разумеется, никуда не уезжал. Он дождался появления Беркаса. Выждал еще час и позвонил в калитку. Дверь ему открыл взволнованный Акмал, который начал причитать, что Беркасу плохо и надо вызывать «скорую помощь».

Денис кинулся в дом, схватил свой мобильный, что-то стал горячо говорить неизвестным собеседникам. А потом, выждав момент, резко кольнул Акмала в шею маленьким шприцем. А когда тот рухнул на стол, Денис спокойно и неторопливо открыл несколько бутылок водки, влил сколько мог алкоголя в рот беспомощным хозяевам, а оставшийся разлил по стаканам и оставил на столе. Для верности каждую бутылку приложил к ладоням Беркаса и Акмала. «Впрочем, – подумал он, – в огне никаких следов не останется». Початую бутылку алтайской водки Майоршин убрал со стола и бросил в портфель.

Потом открыл кран духовки, а на втором этаже поджег спираль, используемую для отпугивания насекомых, которая, медленно тлея, рано или поздно должна была выполнить роль бикфордова шнура, подрывающего газ...

...Майоршин, наслаждаясь утренней прохладой, шагал к Дибаеву за деньгами. Он рассудил так, что после первых телевизионных сообщений Дибаев не может знать, сколько должно быть трупов и был ли среди них Каленин, а значит, важно успеть получить причитающиеся деньги, а потом исчезнуть – причем исчезнуть раз и навсегда. Денис знал, что ему этого промаха не простят. Он не мог понять, как могло произойти исчезновение одного из этих двоих, оставленных им умирать в огне.

Впрочем, Денису было не привыкать выпутываться из сложнейших и даже почти безвыходных ситуаций. Он – ровесник Дибаева – жил с Колей в одном дворе. Дружили. Вместе учились курить и пить водку. Целовали в тринадцать лет дворовых девчонок, познавая новые ощущения, которые кружили голову и вызывали необычные последствия, заставлявшие незаметно от родителей приводить в порядок нижнее белье.

...Однажды в полуночном магазине перед его закрытием они – дворовые кореша – пошли покупать водку, и на них напала орава бандюков, которые позарились на водку, купленную малолетками.

Денис тогда первым почувствовал реальность угрозы. Он, будучи сиротой, при живых, сильно пьющих родителях, прошел такую суровую школу жизни, что серьезность ситуации понял мгновенно.

– Прирежут они нас, Колька! Плохо дело! Беги! Я их задержу!

Денис был настоящим дворовым бойцом. Он не просто умел драться. Он был королем дворовой драки. Как-то он объяснил Коле Дибаеву, что в драке побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто идет до конца и готов умереть, но не проиграть. Вряд ли он был знаком с прапорщиком Угрюмовым, который нечто подобное внушал Фомину, но науку драки они понимали одинаково.

...Когда Дибаев рванул в темноту, прижимая две бутылки к груди, Денис, напротив, спокойно двинулся на пятерых взрослых крепких парней, которые шли за ними от магазина. Он остановился в двух шагах от них, достал из-за уха бычок «Памира» и, выбрав самого здорового из противников, шагнул к нему с открытой улыбкой:

– Ты, что ли, Крокодил? Я слышал, тебя пацаны так в магазине называли.

– Ну? – ответил тот, демонстративно щелкая кнопкой ножа, то выбрасывая лезвие, то загоняя его внутрь корпуса. – А ты кто же будешь?

– Денис я, Майоршин! Дай-ка огоньку!

Денис вошел в круг противников и в тот момент, когда Крокодил чиркнул зажигалкой, резко махнул свободной от сигареты рукой. Раздался вопль, и тот, кого называли Крокодилом, рухнул на колени, зажимая двумя ладонями лицо. Из-под прижатых к лицу пальцев хлестала кровь. Острый осколок стекла располосовал ему щеку так, что в рваную рану были видны окровавленные зубы.

Еще три выпада Дениса, и еще три изуродованных лица. Последнего парня он добил ударом ноги в пах, а когда тот опустился от боли на четвереньки, Денис толкнул на него тяжеленную каменную урну, которая, падая, пришлась парню точно на затылок.

Оглядев поле битвы, Майоршин легкой трусцой побежал в темноту, предполагая, что найдет Дибаева в укромном месте на задворках конфетной фабрики, где они обычно вдвоем укрывались от всяческих внешних опасностей.

...Первый раз Денис сел в шестнадцать лет. За драку. Его задержал милицейский патруль, а он, будучи сильно навеселе, оказал сопротивление, в результате чего один из патрульных лишился глаза.