Его рука переместилась с моей руки на спину. Уэстон придвинулся ко мне ближе, пока его лоб не уперся в мой.

— Я не могу выбросить тебя из головы, Луна. — Прошептал он, и я почувствовала его дыхание, пахнущее алкоголем, на своей коже.

— Уэстон, я не хочу больше ничего слышать. — Перебила я его. Все еще глядя вниз, я сосредоточилась на чем-то другом, а не на этих проклятых глазах.

— Послушай меня.

Его глубокий голос врезался в мою кожу, как в стену, заставив меня вздрогнуть.

Я посмотрела на него в эти глубокие темно-карие глаза, которые при дневном свете сияли, как янтарь.

Рука Уэстона прошлась по моей спине, и от кончиков его пальцев на моей коже кровь закипела в жилах. Уэстон нащупал концы лент, скреплявших платье.

Я не остановила его, хотя очень хотела.

Ведь даже если бы мы занялись сексом прямо здесь и сейчас, это не изменило бы ситуацию, а в ретроспективе причинило бы мне только еще большую боль.

Он потянул за ленту, и я почувствовала, как ослабли ремни на моей спине. Кончики наших носов соприкоснулись, и он ткнулся кончиком своего носа в мой.

Другой рукой он притянул мой таз ближе к себе, и я почувствовала, как его член упирается в мою киску, которая была слишком чувствительна к этому прикосновению.

Уэстон медленно провел кончиками пальцев по моей спине, все больше и больше ослабляя перекрещенные завязки. Я буду в полной заднице, если не покончу с этим между нами прямо сейчас.

— Уэстон. — Вздохнула я, называя его имя, чтобы защитить себя от того, что должно было произойти, и от ран, которые это оставит на моем сердце.

Это была просьба не потому, что я не хотела, а потому, что я не могла. Я так многого хочу, так многого от него. Смотреть на его лицо по утрам и изучать каждый миллиметр, мне бы никогда не надоело.

Но знать, что он не ответит взаимностью на все мои чувства к нему сразу — это как будто кто-то растоптал мое сердце.

Создавать дистанцию, эту близость с ним — это точно был неправильный путь.

Я громко задыхалась.

— Уэстон, остановись.

Он тут же убрал руки с моей спины и погасил нашу физическую близость, отступив на шаг назад.

— Послушай, Луна.

— Нет, Уэстон, послушай меня сейчас. — Хрипло сказала я.

Внутри меня поднялся жар.

Что-то во мне боялось этими словами разрушить что-то между мной и им, хотя этого никогда не было.

Во всяком случае, для него.

— Не говори мне, что ты не можешь выбросить меня из головы, это неправда. Я все понимаю. Это было один раз между нами, так что не играй со мной, Уэстон. Пожалуйста, не играй со мной. — Прошептала я последние слова.

Моя щека болела изнутри, столько раз я грызла ее зубами, чтобы скрыть дрожащую челюсть и спрятать от него, что я чувствую себя такой слабой перед ним.

Он попытался взять меня за руку, но я вырвала ее у него и побежала обратно в свою комнату, где, как только закрылась дверь, по моим щекам покатились слезы.

Влюбленность может быть такой прекрасной, и в то время как ты чувствуешь бабочек в животе, ты одновременно ощущаешь болезненный удар в сердце.

Никогда не будет нас.

Только он и я.

Как могло то, чего никогда не было, причинить такую боль?

35. Уэстон

Неделю спустя. Среда.

С вечера понедельника мы с Луной говорили только самые необходимые слова.

Одной ночью мы были так близки, а теперь это было похоже на двух незнакомцев, живущих под одной крышей и делящих ванную комнату.

К этому времени вернулись папа, Камилла и Руби, и мне стало немного сложнее быть рядом с Луной, потому что я до поздней ночи сидел в библиотеке и дописывал эту чертову курсовую работу. За минуту до окончания срока я отправил документ профессору по электронной почте.

Сначала, когда я был в таком отчаянии и мне не хотелось работать над этой курсовой самостоятельно, я хотел попросить Луну.

Я хотел немного пофлиртовать, обвести ее вокруг пальца и воспользоваться ее помощью, но быстро понял, что ее не так-то просто обвести вокруг пальца, и не хотел пользоваться ее помощью.

К моему удивлению, сегодня на уроке я получил оценку и просто сдал.

Прошел — значит прошел.

Луна была не глупа и заметила мои попытки быть рядом с ней, которые она постоянно блокировала.

Я как-то пытался найти ее близость, специально проспав, чтобы уйти одновременно, и предлагая ей прокатиться на машине. От чего она всю неделю отказывалась, а когда пошел дождь, сама поехала в колледж на маминой машине.

В пятницу вечером я хотел заказать еду и спросил ее, не хочет ли она тоже поесть.

Это было из ее любимого ресторана.

Она отказалась и от этого.

Какой неприятный сюрприз.

Позже я узнал от Генри, что Ария отменила их свидание, потому что Луна спросила ее и Люси, не хотят ли они пойти поесть. Я не знал, когда это произошло, но девушка Тревора и этот сумасшедший дуэт стали друзьями.

Кроме того, я каждый день пускал ее в ванную первой, поэтому в комнате пахло ее малиновым гелем для душа.

С Картером все снова было хорошо.

Поначалу между нами было немного напряженно, но я решил не поднимать тему о том, почему мы поссорились. У нас не было возможности уходить с дороги друг другу, потому что мы оба нападающие: он на левом фланге, а я на правом.

В раздевалке настроение было взволнованным и напряженным.

Все ближе и ближе приближалась игровая неделя, которую колледж проводил каждый год. Это одна из многочисленных традиций колледжа.

Каждый день проходили игры по каждой спортивной дисциплине. Игровая неделя началась с хоккейного матча и закончилась одним.

Обе игры были домашними.

Тренер был не в восторге от нашего выступления, о чем он дал нам понять громогласным заявлением.

Я хочу, чтобы на льду соперники выглядели как трусы, а играли как мужики.

Я чувствовал, что его слова до сих пор витают по спортивной раздевалке.

— Ребята, вы все ещё идете в бар? — Спросил Тревор, глядя на свою темно-русую кудрявую гриву, насухо вытертую полотенцем.

— Ты все еще спрашиваешь об этом?

Картер широко улыбнулся.

— Я буду ждать тебя у машины.

Он ткнул Тревора клюшкой в плечо и вышел из раздевалки.

— Я ухожу.

— Я тоже. — Присоединился я к Генри.

Тревор