Я села на деревянной палубе, куда меня положили, кашляя и задыхаясь. Женщина теперь плакала, громко всхлипывая и выкрикивая между рыданиями:

— Слава тебе Боже! Благодарю тебя, Мадонна!

— Мне что, на роду написано все время вытаскивать вас из воды? — произнес знакомый голос, я подняла глаза и увидела, что рядом стоит Лео и смотрит на меня сверху вниз. Он пытался напустить на себя беспечный вид, но в его глазах я видела неподдельную тревогу.

Сочетание напряжения, шока и облегчения подействовали на меня слишком сильно.

— Вам обязательно нужно все вышучивать? — ответила я по-английски. — Я чуть не утонула. Эта женщина не умеет плавать, поэтому вцепилась в меня и тянула ко дну. Если бы вы не подоспели… — и я подавила рыдание.

Лео положил руку мне на плечо.

— Все хорошо. Все будет хорошо. Теперь вы в безопасности. Не плачьте.

Плакать при нем мне действительно не хотелось, поэтому пришлось усилием воли загнать слезы назад.

— Я не плачу, — вызывающе бросила я.

Тут я заметила, что на корме сбились в кучу еще какие-то люди, судя по их виду, тоже спасенные Лео.

— Она — ангел, ее мне Бог послал, — сказала им толстушка, указывая им на меня. — Если бы она не держала меня над водой, я бы уже рыб кормила.

Лео отвел лодку к пристани, где уже ждали полицейские и волонтеры, чтобы вытащить нас на берег. Я пропустила вперед тех, кто постарше, и тут Лео придержал меня.

— А эту юную леди я отвезу домой, — сказал он. — Я знаю, где она живет.

— В этом нет необходимости, — возразила я, хотя меня била сильная дрожь.

— Мне нетрудно, — заявил он. — Идти вы не сможете. Вам нужно переодеться в сухое, чем скорее, тем лучше.

Он снова запустил мотор и, маневрируя среди лодок, пронесся до конца Дзаттере, мимо Санта-Мария-делла-Салюте и по Гранд-каналу. Буря несколько утихла, сменившись сильным дождем, но на воде по-прежнему творился хаос, лодки двигались во всех направлениях: кто-то пытался попасть домой, кто-то продолжал настойчиво стремиться к базилике Святого Марка в надежде на фейерверки. Лео пару раз ругнулся, когда в нас чуть не врезались. Но вот впереди наконец возник мост Академиа, и Лео свернул лодку в узкий канал прямо перед ним.

— Ближе никак, — сказал он. — Идти сможете?

— Думаю, да.

Говорить было трудно, потому что зубы стучали от холода. Лео привязал лодку и помог мне выйти из нее. Я попыталась пойти в сторону дома, но ноги не держали.

— Подождите, я понадежнее привяжу лодку, — проговорил он, выскакивая на фондаменту (так здесь называют набережные) и помогая мне. Пока мы шли по переулку, а потом и по моей улице, он поддерживал меня, обняв за талию. Я не сопротивлялась. Не думаю, что смогла бы проделать этот путь самостоятельно. Потом я вспомнила о ключах, ощупала карман и с облегчением обнаружила, что они никуда не делись, в отличие от пакета с едой, который плавал теперь где-то в канале Джудекка. Я достала их, но рука так дрожала, что попасть в замочную скважину не получалось. Лео взял у меня ключ, открыл входную дверь и помог подняться по лестнице.

— Спасибо, что доставили меня домой, — сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более церемонно. — А теперь вам, вероятно, нужно вернуться к семье.

— Я не могу вас оставить в таком состоянии, — возразил он и направился впереди меня в кухню. — У вашей квартирной хозяйки есть граппа?

— Не уверена, — ответила я.

Лео стал открывать шкафчики и проглядывал содержимое полок, пока наконец не воскликнул:

— Ага, вот она!

— Мне нельзя брать ее спиртное без разрешения, — запротестовала я, возвращаясь к истинно английской манере поведения.

Лео свирепо посмотрел на меня:

— Если она поднимет шум, я куплю ей целую бутылку.

И в моей руке оказался стакан.

— Выпейте это, потом снимите мокрую одежду и примите горячую ванну, — велел он.

Я сделала глоток. Граппа оказалась огненной на вкус, и я раскашлялась.

— Пейте до дна, — скомандовал Лео. — Это вам сейчас необходимо. А я пойду набирать ванну.

Допивая траппу, я вдруг вспомнила про газовую колонку и крикнула:

— Лео, осторожно! Когда откроете кран…

Конец моей реплики был заглушен громким хлопком, за которым последовала череда итальянских ругательств. Я бросилась в ванную.

— Я чуть без бровей не остался, — сообщил Лео.

— Простите, надо было вас предупредить. С этой колонкой нужно очень осторожно обращаться, — проговорила я. — Я-то уже приспособилась, но…

— Почему некоторые держат в доме неисправные вещи? — проникновенно вопрошал он. — Эта штука, наверно, времен самого Марко Поло.

— Дайте посмотрю. — Я развернула его к себе. Лицо у него слегка закоптилось. — Вроде бы брови на месте, — сказала я и потерла ему нос пальцем. — Вы только немножко в саже запачкались. Лучше сполоснитесь, а то потом объясняться придется.

Наши глаза встретились, и мы дружно расхохотались.

— Господи, и что дальше? — требовательно спросил он. — Ладно, во всяком случае, с вами не соскучишься. А теперь снимайте одежду.

И Лео стал расстегивать мое платье. Не понимаю, как это случилось, но только что мы смеялись, а в следующую минуту уже страстно целовались, и его пальцы возились с моими пуговицами, а потом платье упало на пол. И вот уже, спотыкаясь, мы вместе бредем в спальню, не прерывая жадных поцелуев, а затем падаем на мою кровать. Я чувствовала соль на его губах, ощущала его теплое тело, прижавшееся к моему, холодному, будто лед, осознавала, что он снимает с меня нижнее белье, и не могла остановить все это, даже если бы захотела. Но я не хотела. Я страстно, всем своим существом желала быть с ним. Это было одновременно болезненно и чудесно. Я знаю, что закричала, но не знаю, от боли или от наслаждения.

Потом, когда мы оба выбились из сил, он лежал рядом со мной, и на его лице была написана такая нежность, что мое сердце таяло.

— Знаешь, какая моя самая заветная мечта? — спросил он. — Вот так провести с тобой рядом всю ночь, проснуться утром, увидеть твое милое лицо и целовать его. Вот так, — и он коснулся губами моих губ.

— Лео, это было безумие, — сказала я, когда на меня навалилось осознание произошедшего. — Нельзя, чтобы такое повторилось. Мы никогда не должны больше этого делать, никогда, понимаешь?

Он кивнул.

— Я знаю. Но я рад, что это произошло, а ты?

— Я тоже, — согласилась я. — Я рада, что теперь знаю, как оно бывает.

— Ты была девственницей?

— Конечно. — Я помолчала и добавила: — Я буду помнить, как это было, всю оставшуюся жизнь. — Тут я неожиданно выпрямилась и закричала: — Ванна!