— Ну это мы мигом… — но, поскольку от абажура остался только каркас, добавил: — Пока так постоит, а там придумаем что-нибудь.

— Не надо думать, — Эля отцепила каркас. — Ты ремонтируй лампу, а я абажур обошью. У меня как раз кусочек китайского шелка есть.

— Китайского? — улыбнулся Виктор. — И не жалко?

— Да он маленький. Только на абажур и хватит.

Шелка, действительно, хватило только на абажур. Пока Эля старательно обтягивала каркас и подшивала лоскутки, Виктор нашел обрыв в проводе, подкрутил патрон, и отремонтированный торшер исправно зажегся. Эля приладила абажур на место и довольно усмехнулась.

— А хорошо вышло!

Очень довольные друг другом, Эля с Виктором подхватили торшер и, занеся его в комнату дяди Викентия, хором объявили:

— А у нас сюрприз!

Виктор поставил торшер в угол, всунул штепсель в розетку, а так как на дворе уже смеркалось, то на стене сразу возникли полупрозрачные тени китайских драконов, по старому бюро заиграли таинственные проблески, и все вокруг стало приятно-загадочным.

— Хорошо! — Дядя Викентий покачал головой и вдруг вспомнил. — Ой, я же забыл совсем. Тут еще два ковра есть.

— Ковры? — удивилась Эля. — Где?

— Да тут, тут…

Дядя Викентий торопливо вытянул сиденье дивана, и Эля, увидев под ним два рулона, обернутые мешковиной, радостно засмеялась:

— Вот теперь все будет замечательно! Один повесим на стену, второй положим на пол, — она сдернула мешковину, отогнула края ковров, рассмотрела узоры и приказала: — Живо тащите их вниз. Пока еще немного видно, мы со Стефой их вычистим.

Снеся ковры и оставшись вдвоем, дядя с племянником заговорщически переглянулись и, не сговариваясь, молча уселись за шахматный столик. Свет, падавший от торшера, оставлял их лица в тени, зато перламутровые пластинки, украшавшие столик, играли новым, на удивление глубоким, блеском.

Дядя Викентий открыл боковой ящичек, достал оттуда витиеватые, резанные из слоновой кости фигурки и быстро расставил их по клеточкам. Пока Виктор любовался шахматами, дядя успел сделать первый ход и, вытянув из кармана фигурный ключ, сам того не замечая, принялся легонько постукивать им по краю доски.

Виктор, заметив, как дядя играет старым ключом, усмехнулся.

— Что, цел еще талисман твой?

— Берегу… — откликнулся дядя Викентий, сосредотачиваясь на игре.

— Я тоже вот завел… — Виктор показал простенькую зажигалку, сделанную из обычной патронной гильзы. — Я раз на НП с начальством сидел, а ее в блиндаже оставил. И так меня нудит: вернись, возьми. Ну, я улучил минутку, и в блиндаж. А тут огневой налет, и от тех, кто на НП оставался, и следа нет, одна воронка… Вот и берегу теперь.

— Верно. И я замечал такое, — согласился дядя Викентий и, переходя на другое, поинтересовался: — Ты, Витенька, дальше как думаешь? Боюсь, ходу тебе в армии не будет…

— Это уж точно! Все обозвать норовят… Интеллигентом.

— Да… — вздохнул дядя Викентий. — К нашему прошлому я концы спрятал надежно, а вот уж на это нюх у них есть… Пролетарско-классовый…

— Ничего… Как-нибудь обойдется, — Виктор подвинул вперед пешку.

— Ну, это как посмотреть… Вот, скажем, закон Ома при всех властях действует.

— При чем тут закон Ома? — Виктор вопросительно глянул на дядю.

— А при том, Витенька… Они ж институты открывать будут. Речь не про меня. Я на свое бухгалтерское дело сяду. Это, Витя, твой шанс. Преподаватели им нужны, вот кто. А у тебя образование высшее, и потом ты, хоть и второго сорта человек, но все-таки свой… Смекаешь?

— Да ну, — отмахнулся Виктор. — Тут что, местных мало? И потом, надо будет, из России пришлют.

— Кого, Витя? Про начальство не говорю, это найдется. А что до местных, то кто они, да и где? Так что на простого преподавателя ты, Витенька, очень даже годишься. К тому же чем не работа? Приличная. Не побоюсь сказать, чистая. Ну и положение соответственно…

— Да брось, дядя. Что я там читать-то буду?.. Я ж перезабыл давным-давно все, — Виктор поднял коня и так и держал в руке, размышляя, куда поставить.

— Ничего, вспомнишь, — дядя Викентий забыл про игру и, положив ключ на стол, принялся настаивать: — А брать надо, что потруднее, дай-то Бог памяти, над чем ты там мучился, когда учился, как его, этот… этот…

— Сопромат, — усмехнулся Виктор.

— Во-во, поначалу трудно, зато потом кум королю, сват министру.

— Сопромат, значит? — Виктор покрутил головой и, забыв поставить коня на доску, почесал им переносицу. — А что, можно и сопромат…

* * *

Подскакивая на малых выбоинах и объезжая большие, «Опель» довольно быстро катил по шоссе. Город только что остался сзади, и по обе стороны дороги вместо домов начали возникать деревья, одинокие копны, а дальше, чуть в стороне от маленького, крытого соломой хутора, замаячил выездной КПП.

Ожидая проверки, Виктор сбавил скорость, однако дежурный по утреннему времени не стал останавливать машину, а только глянул на городской номер и махнул рукой, разрешая проезд. Виктор благодарно кивнул солдату и спокойно повернул направо, выезжая с пригородного шоссе на асфальтированную Киевскую магистраль.

Современное покрытие тотчас дало о себе знать. Машина перестала подскакивать и словно сама по себе стала набирать ход. Впереди был еще длинный путь, и дядя Викентий, сидевший рядом с Виктором, спокойно клевал носом под успокаивающий рокот двигателя, в то время как его племянник, управляя автомобилем, вновь и вновь перебирал в голове все, что предшествовало поездке.

Все началось с длинного разговора между Виктором и дядей Викентием, который понемногу уверовал, что жизнь повернулась к лучшему. Говорили про прежние времена, и, поскольку раньше дядя Викентий этой темы всячески избегал, она взволновала Виктора, а когда он услышал, что его родной дед перед войной жил почти рядом, в каких-нибудь ста сорока километрах от города, поездка была решена окончательно.

Правда, Виктор побаивался всяческих осложнений в связи с напряженной обстановкой, но все обошлось благополучно и их только два раза останавливали для проверки документов. За Радзивилловым, проехав воспетую в «Тарасе Бульбе» старую крепость, Виктор свернул налево и погнал «опель» тихой заштатной дорогой, густо обсаженной деревьями.

Тут уже дядя Викентий сразу перестал дремать, а, наоборот, начал приглядываться к каждому повороту и, как только на открывшемся холме возникла средневековая башня, радостно выкрикнул:

— Здесь! Вот он!..

Городок, теснившийся под крепостным холмом, был старым. Когда-то, стоя на бойком месте, он богател, но со временем, после того как торговые пути обошли его стороной, начал хиреть, и, видно, поэтому здесь все будто замерло, оставив без изменений и предместья, и старую застройку, и даже омывавшийся тихой речкой княжеский замок.