Вдоль восточного таймырского берега экспедиции удалось пройти до мыса Фаддея (1 сентября). Дальше не пустил лед «За островами Самуила не видно конца — стоит лед стоячий, гладкой, не ломаной», — занес в судовой журнал начальник экспедиции. На мысе Фаддея он поставил из «камня плиточного вышиной в полторы сажени» приметный знак, обнаруженный через 180 лет экспедицией Амундсена. Повернув на юг, X. Лаптев пошел в Хатангскую губу, где 9 сентября стал на зимовку около устья реки Блудной. Зимовка прошла благополучно, тем более что Лаптев был крут в отношении провинившихся, которых наказывал «кошками».

Летом 1740 года Харитон Лаптев сделал еще одну попытку пройти морем к устью Таймыры. Однако 24 августа, в северной широте около 75,5 градусов, дубель–шлюпка потерпела аварию: «Во время поворота назад течением и ветром дубель–шлюпку льдами затерло, а потом по отломлении форштевня все судно в неудобность повредило». Появилась постоянная течь в корпусе. Видя неминуемую гибель судна, русские моряки начали выгружать продовольствие на лед, намереваясь затем перетащить все свои запасы на берег, находящийся от поврежденного судна в 15 милях (более 28 километров). Предусмотрительность себя оправдала: вскоре дубель–шлюпку истерло льдами и она затонула. Из анализа судового журнала видно, что катастрофа «Якутска» произошла в 10 километрах к северу от входа в бухту Прончищевой.

27 августа X. Лаптев и его спутники добрались до берега, где, на берегу нынешней лагуны Медвежьей, соорудили из плавника хижину и две юрты–землянки. Еще две недели они перетаскивали продовольствие, пока льдину не унесло. Положение потерпевших кораблекрушение было весьма серьезным. Вскоре вблизи юрт похоронили канонира Федора Еремова, умершего от жестокой простуды.

«Изнуренные трудами, отчаявшиеся в спасении на этом пустынном и далеком берегу, некоторые подняли было ропот, говоря, что им все равно умирать — работая или не работая». Однако Лаптев твердой рукой восстановил дисциплину. Возвращение в Хатангское зимовье, куда истощенные путники добрели только в конце октября, было крайне тяжелым, так как цинготную болезнь обмануть было невозможно, и на берегу Хатанги появились еще 4 могилы: солдаты Борис Панаев, Яков Богачанов, Гаврила Баранов, конопатчик Василий Михайлов, писарь Матвей Прудников. Памятник, установленный в их память, был хорошо виден с фарватера Хатанги и в 1990–е годы.

Потеря судна не остановила съемок берегов неизвестного полуострова, который Лаптев решил объехать на собаках. Базой санных съемок стало промысловое зимовье «новокрещенного якута» Никифора Фомина в Таймырской губе. Из него Лаптев выезжал весной 1741 года на запад навстречу Челюскину, ехавшему со съемкой от устья Пясины.

1 июня 1741 года состоялась их встреча на нынешнем мысе Лемана (южный вход в нынешний залив Миддендорфа). В журнале Лаптева записано: «На сей корге плавнику весьма много, здесь сыскали старые огнища». То есть они встретились на том месте, где сохранились остатки старых костров, а в 1960–е годы был найден кусок давнего человеческого черепа, который лишний раз подтвердил, что в этих местах и прежде бывали некие мореходы.

В 1736 году, после гибели Лассиниуса и его моряков, командование 4–м отрядом Великой Северной экспедиции был назначен лейтенант Дмитрий Лаптев — двоюродный брат Харитона Лаптева

В 1718 году, как и Харитон Лаптев, Дмитрий закончил Санкт- Петербургскую морскую академию с присвоением звания «гардемарин». В 1723 году за особые успехи в морских науках указом, подписанным лично императором Петром I, Дмитрий Лаптев был пожалован из мичманов в унтер–лейтенанты, а спустя три года назначен командиром боевого корабля. Впервые с Баренцевым морем он познакомился уже во время службы на фрегате «Россия». В конце июля 1736 года, набрав новую команду на бот «Иркутск», лейтенант Дмитрий Лаптев пошел к Быковскому мысу в устье Лены для пополнения запасов продовольствия.

22 августа он вышел отсюда и взял курс на северо–восток, где через два дня у мыса Буорхая встретил «великие и непроходимые льды, которые стеной заградили путь». По описанию Лаптева, этот лед был «гладок и бел, как ровный план накрыт белым полотном». Он решил, что путь на восток закрыт, не проявив особой настойчивости, отказался от похода на Колыму.

Зиму 1736/1737 года Д. Лаптев провел на Лене, несколько выше Булуна, причем все участники зимовки переболели цингой, а один скончался и был похоронен рядом с зимовочной избой.

В новом плавании, которое началось в августе 1739 года, на пути между Леной и Индигиркой Дмитрий Лаптев встретил «суда, из моря выброшенные; якори и снасти и поныне есть, и следовало то, что они за за неимением порта пропадали». Очевидно, это были остатки судов русских мореплавателей XVII века

На юго–западном берегу острова Эдж (в юго–восточной части Шпицбергена), который русские называли Малый Брун, находилось одно из больших русских становищ. В1827 году оно было описано норвежским геологом Кейльхау. Здесь тогда еще стояли 2 большие жилые избы и несколько маленьких построек. Над входом в одну из изб висела доска с надписью «Сия изба староверска». Около изб стояло несколько крестов, на одном из которых была надпись «22 апреля 1737». Надпись на другом кресте свидетельствовала, что он поставлен в 1809 году корщиком Иваном Рогачевым.

15 июля 1741 года пакетбот «Святой Павел» под командованием лейтенанта Алексея Чирикова подошел к неисследованной земле, как потом выяснилось, в районе мыса Аддингтон (Северная Америка). Но радость открытия неведомой земли была вскоре омрачена трагическими событиями.

Чирков дал команду отправить 18 июля на берег острова Якобия (архипелаг Александра) лангбот с 10 вооруженными матросами. Командиром лангбота пошел один из лучших офицеров корабля штурман в чине мичмана Абрам (Авраам) Дементьев. Ему надлежало подыскать стоянку для «Святого Павла» и познакомиться с окрестностями стоянки. На разведку Дементьеву были даны одни сутки, но прошел день, второй, третий, а лангбот не возвращался. Впрочем, на берегу каждую ночь горели костры, что оставляло надежду на то, что даже если лангбот разбился на подходе к берегу, его команда все же была жива. Было решено отправить к ним на помощь последнее корабельное плавсредство — яле тремя матросами под командой боцмана Сидора Савельева. И на этот раз они взяли с собой и ружья. Команда яла должна была разыскать моряков Дементьева и вернуть их на борт «Святого Павла».

Следующим утром из‑за ближайшего мыса появились два небольших суденышка; обрадованный вахтенный поспешил сообщить о возвращении товарищей. Но это оказались каноэ индейцев, которые сразу же попытались напасть на русский корабль и были отогнаны ружейным огнем. Стало ясно, что 17 русских моряков либо были захвачены в плен после высадки на берег, либо убиты. Поиски, проведенные в дальнейшем Чириковым, результатов не дали: судно потеряло четверть своего экипажа, оба плавсредства и неделю времени, которая в дальнейшем обернулась новыми жертвами, в том числе гибелью от цинги лейтенантов Ивана Чихачева (9 октября 1741 года) и Михаила Плаутина (7 октября 1741 года).

Лишь в 1922 году несколько приподнялась завеса тайны над гибелью русских моряков со «Святого Павла». Историк Аляски Эндрьюс тогда рассказал в своей книге: