— Ее зовут Газель, — уточнил Саренпут, — а ее защищает Добрый Друг. Он заботится о ней, словно она — его мать.

Добрый Товарищ подошел к царю и лизнул ему руку, Газель доверчиво потерлась о его ногу.

— Редко случается, что мои собаки так доброжелательно встречают незнакомца, — удивился Саренпут.

— Я — не незнакомец, а фараон Верхнего и Нижнего Египта.

На мгновение взгляды Саренпута и царя скрестились в молчаливом поединке. Саренпут опустил взгляд.

— Входите, Великий Царь.

Следуя за собаками, которые указывали ему путь, Сесострис вошел в пышно убранный дворец и оказался в зале для аудиенций, украшенном двумя колоннами с нарисованным цветочным орнаментом, где уже сидел Уакха, правитель провинции Кобры.

Старик поднялся со своего места и поклонился.

— Если я не уничтожил вашу флотилию, — объяснил Саренпут, — то только благодаря вмешательству находящегося здесь моего друга. Он убежден, что вы хотите избежать катастрофы. Он также просил меня не противиться вашей попытке устроить хороший паводок.

— У меня именно это намерение, Саренпут.

— Позвольте мне быть откровенным, Великий Царь: этот аргумент вызывает не больше доверия, чем басня! На самом же деле вы прибыли сюда, чтобы навязать мне вашу власть.

— С помощью всего лишь двадцати легких кораблей?

Саренпут смутился.

— Этого мало, согласен, но...

— Начнем с главного: Маат — вечное правило жизни. Именно она установила порядок мира, порядок смены времен года, справедливость и правосудие, доброе управление, гармоничное хозяйство. Благодаря Маат наши ритуалы позволяют божественным силам оставаться на нашей земле. Кто хочет почитать Маат, должен идти по пути правильности в мыслях, в словах и в делах. Ты согласен с этим, Саренпут?

— Как вы можете в этом сомневаться, Великий Царь?

— В таком случае поклянись жизнью фараона, что ты не виновен в преступлении, совершенном в Абидосе против акации Осириса!

— Что... что там произошло?

— Над нашей страной нависло несчастье, акация гибнет. Кроме того, жизненной влаги, которую посылает нам Осирис, может оказаться в недостаточно много, что приговорит всю страну к голоду. Именно здесь, в Элефантине, находятся тайные источники Нила. Именно здесь живет одно из воплощений Осириса.

Поэтому именно здесь — ради того, чтобы помешать дальнейшему излиянию божественных благодеяний на страну, — мир Осириса был нарушен.

Аргументы монарха потрясли Саренпута, но, тем не менее, он отказывался в них верить.

— Это невозможно, Великий Царь! Никто бы не осмелился проникнуть на территорию Бигжех, туда не допускается ни один человек. Мои воины — прекрасные стражники, их бдительность не обмануть.

— Я убежден в обратном, и мой долг восстановить циркуляцию энергии, которая была нарушена. Обеспечь мне свободный доступ к острову.

— Сторожа того мира вас поразят!

— Я рискну.

Понимая, что царь с внешностью колосса не уступит, Саренпут согласился поехать с ним и с Уакхой в Бигжех. Проехав мимо острова Сехел, против которого находились большие гранитные карьеры, правитель провинции остановился у подножия первого водопада — в это время года хаос из гранитных глыб был непреодолим. Отсюда уходила дорога-волок, которую защищала стена, сложенная из кирпича. Дорога соединяла две пристани, расположенные на северном и южном краях водопада.

— Нет ничего более надежного, чем этот барьер, чтобы держать под контролем приходящие из Нубии товары, — гордо заявил Саренпут. — Сборы, которые берут мои таможенные стражники, способствуют богатству края.

Видя, что царь слишком занят своей задачей, чтобы обращать внимание на материальные детали, разговорчивый правитель, слегка задетый, погрузился в молчание.

Легкая лодка быстро пересекла небольшое пространство, разделявшее берег и запретный остров.

— Великий Царь, можно ли мне в последний раз попытаться отговорить вас от этой авантюры?

— Я не вижу твоих солдат.

— Они наблюдают за дорогой-волоком, таможенными постами, постами...

— Но не за самим островом Бигжех.

— Кто осмелится ступить на священную землю Осириса?

— Против акации Абидоса было совершено преступление.

Лодка причалила.

Странная тишина царила на священном острове. Ни пения птиц, ни дуновения ветерка. Царь углубился в растительный лабиринт из акаций и тамарисков.

— Если Сесострису удастся дать нам обильный паводок, столь нам необходимый, я стану его верным слугой, — поклялся Саренпут.

— Я напомню тебе твое обещание, — отозвался Уакха.

Вокруг скалы под листвой акаций были расставлены триста шестьдесят пять жертвенников — по числу дней в году. В скале была прорублена пещера, которая носила название «Та, что сокрыла своего хозяина», то есть Осириса.

На каждом жертвеннике стояло по чаше с молоком. Каждый день драгоценная жидкость, упавшая со звезд, возрождалась с помощью жизнетворных сил, которые действуют вдали от людских взглядов.

Пять из этих чаш, соответствующие пяти последним дням года — в частности, дням, посвященным Исиде и Осирису, — были разбиты.

Сесострис понял теперь, почему катастрофа угрожала паводку. Кто-то нанес удар по священному месту, и энергия больше не циркулировала.

Стремясь найти какие-нибудь следы, чтобы установить виновного, царь обнаружил оборванный кусок шерстяной ткани — материи, использовать которую было строжайше запрещено египетским жрецам, носившим исключительно льняные одежды. Тот, кто приходил сюда, не знал ритуальных обычаев или насмехался над ними.

Покой священного места нарушил шум крыльев. Сокол и стервятник сели на вершину скалы и оттуда стали рассматривать пришельца.

— Я — ваш слуга. Укажите мне путь, по которому идти.

Сокол улетел, а стервятник остался на месте.

— Тебе воздадут благодарность, божественная мать. Что должно совершиться, то сбудется.

Саренпут не поверил своим глазам. Фараон был все еще жив!

— Теперь, — объявил Сесострис, — мне известен корень зла.

— Способны ли вы выдернуть его, Великий Царь?

— Ты осмеливаешься думать, что богиня покинула фараона? Посмотри, вдаль, Саренпут, и внимательно прислушайся к ее голосу.

Сначала это была всего лишь светящаяся точка на горизонте, похожая на мираж. Потом она стала увеличиваться и, наконец, приняла форму лодки. Утлый челн медленно двигался к священному острову.

В лодке — усталый гребец и юная женщина невиданной грации. Даже Саренпут, имевший любовницами нубиек, красота которых не имела сравнения, замер в изумлении.