Он упрямо поднялся на ноги и, пошатываясь, попытался рассмотреть компанию, что собралась на крыльце.

— Имей в виду, Атрогейт, ты заплатишь за дверь, столы и за все, что было сломано и пролито! — прокричал ему дворф.

Атрогейт поднял руку, стирая кровь с губ.

— Верните мое оружие, — сказал он, ощупывая свое окровавленное плечо. Похоже, вывих. — Я обронил во время стычки.

— Отдайте ему, — сказал дворф, бывший одним из владельцев заведения.

Двое посетителей исчезли внутри таверны, но вскоре вернулись и доложили, что ни оружия, ни портупеи нигде нет.

Подавленный, ошеломленный и избитый Атрогейт бродил по улицам Лускана. Разумеется, это была не первая его драка и не первая из тех, которые он заканчивал лежа на улице лицом вниз. Дворф всегда утешался уверенностью, что он наставил синяков гораздо больше, чем получил в ответ, но без своих кистеней, верой и правдой служивших ему долгие годы, он чувствовал себя голым. И это ранило гораздо сильнее любых ушибов.

Атрогейт подумывал вернуться домой, но даже не знал, где сейчас находится. Дворф бестолково озирался, не осознавая, куда идет. Он блуждал так еще некоторое время, пока не забрел в переулок, где врезался в стену и сполз по ней на землю.

— Да уж, на этих малышках мы хорошо заработаем, — сказал грязный пират приятелю, когда они остались наедине в трюме своего пришвартованного судна. Он поднял перевязь с одним из кистеней Атрогейта. Второе оружие он держал в другой руке. — Как же нам повезло, что благородный дворф обронил их, а?

— Ага! — согласился его друг. — Думаю, мы могли бы купить собственную лодку. Я бы не отказался стать капитаном.

— Что? Ты — капитан? Это я подобрал эти штуки!

— А я врезал ею дворфу в драке! — не согласился второй. — Ба, давай продадим их сначала; посмотрим, сколько заработаем; может, целых две лодки купим!

Первый пират вновь кивнул и засмеялся.

— Как же нам повезло! — повторил он.

— Вы в этом уверены? — донесся третий голос с верхней ступени лестницы.

У пиратов отхлынула от лица кровь, и они стали столь же бледны, сколь темнокож был вновь прибывший.

— М-мы нашли их, — сказал один из бандитов.

— Конечно. А вот и вознаграждение, — кивнул дроу, швырнув на пол между ними медяк.

Помоги нам!

— А? — отозвался Атрогейт, неуверенный в том, что услышал и услышал ли что-нибудь вообще.

Он приоткрыл заплывший глаз, сначала чуть-чуть, а затем шире, когда обнаружил дворфа перед собой, а потом еще шире, осознав, что это не хозяин разнесенной таверны, а один из призраков, встреченных им десять лет назад в месте, которое он хотел забыть.

— Ты! Но что тебе нужно? — воскликнул Атрогейт, подпрыгивая и прижимаясь к стене.

Дворф прожил уже более четырех веков, и никто никогда не мог уличить его в страхе. Он сражался с дроу и драконами, с гигантами и ордами гоблинов. Вместе с Дзиртом и Бренором он дрался против драколича в храме Парящего Духа, а до этого и против самого До’Урдена. Фаэрун никогда не знал более бесстрашного воина, чем закаленный в боях молниеносный Атрогейт.

Но он был напуган. Лицо побледнело, и, когда заговорил, справившись с комом в горле, слова едва можно было разобрать за стуком зубов.

— Что вам от меня нужно? — спросил он. Пот ручьем стекал по разбитой брови. — Я не хотел этого делать, я уже говорил! Это не значит, что… никогда бы не разрушил Гаунтл… о, задница Морадина!

Помоги нам… — услышал Атрогейт в своей голове.

Зверь пробудился…

Кровь Делзуна…

Толпа призраков окружила его, их руки тянулись к нему, голоса умоляли. Атрогейту хотелось просочиться сквозь стену, настолько он был напуган. Голоса в его голове становились все громче и настойчивее, пока дворф не выставил перед собой руки и, закрыв глаза, выскочил из переулка, спасаясь от призраков Гаунтлгрима и ужасных воспоминаний.

Дворф бежал через город, спотыкаясь и падая; прохожие с любопытством таращились ему вслед, несомненно решив, что он сошел с ума. Возможно, так и есть, думал Атрогейт. Возможно, чувство вины за последние десять лет окончательно сломило его, поселив в мозгу призраки сородичей и их обвиняющие голоса. Наконец Атрогейт добрался до гостиницы, где снимал комнату.

Это была прекрасная гостиница, лучшая в Лускане, а комната была с роскошным видом на гавань и отдельным входом с балкона второго этажа. Атрогейт взлетел по внешней деревянной лестнице так быстро, что споткнулся и ушиб колени. Наконец он добрался до балкона и быстро залез внутрь комнаты.

В комнате находился Джарлакс и смотрел на товарища то ли со смущением, то ли с разочарованием.

Дроу держал перевязь с кистенями.

— Думаю, ты хотел бы их получить обратно, — сказал наемник, протягивая их дворфу.

Атрогейт подошел, чтобы взять свое оружие, но остановился, заметив пятна крови на ремнях. Он посмотрел на Джарлакса.

— Они решили, что я слишком мало заплатил им за находку, — объяснил дроу, пожав плечами. — Пришлось переубедить.

Как только Атрогейт взял перевязь, Джарлакс перевел пристальный взгляд на гавань, где образовалась суматоха возле одного из пришвартованных кораблей, слишком сильно погрузившегося в воду. Взглянув, дворф понял, что корабль тонет прямо у причала, несмотря на все хлопоты экипажа.

Он оглянулся на наемника — тот чересчур манерно надвинул свою широкополую, украшенную пером шляпу, и Атрогейт вспомнил о переносных дырах Джарлакса. На что способна одна из них, подумал дворф, если ее бросить в трюме корабля?

— Ты же не… — пробормотал дворф.

— Я убедил их, — ответил наемник.

Помоги нам… — снова услышал в своей голове Атрогейт и моментально забыл об эксцентричной выходке приятеля.

Зверь пробуждается.

Спаси нас!

Задохнувшись от страха, дворф заозирался вокруг.

— Что такое? — спросил Джарлакс.

— Они здесь, говорю тебе! — закричал Атрогейт, подбежал к перилам балкона и посмотрел вниз. Глаза его широко раскрылись, он развернулся и чуть не сбил с ног наемника. — Призраки Гаунтлгрима! Зверь пробудился, и они обвиняют в этом меня!

Атрогейт захлопнул за собой дверь, но Джарлакс не последовал за товарищем. Дроу выжидал и наблюдал.

Он почувствовал холод, словно порыв ледяного, студеного ветра. Смущенный тем, что не видит никаких призраков — а он определенно видел их в Гаунтлгриме, — дроу полез в один из многочисленных магических кармашков на поясе и достал то, что не часто надевал со времен Магической чумы, — свою глазную повязку. Нерешительно вздохнув, он поднес ее к лицу и завязал сзади, держа некоторое время веки опущенными, прежде чем решиться открыть глаза.