Филипп? – Она твердо посмотрела на него. – Я каждый день наблюдаю за вами и вижу, как страдает ваша гордость из-за вынужденного обращения за помощью к другим людям. На вашем месте я бы чувствовала то же самое; так было и с Кристи, пока он не собрался с духом, чтобы встать с постели и научиться ходить. Кроме того, у большинства одноногих солдат, за которыми мне приходилось ухаживать, были только деревянные штифты, а не полноценный протез, изготовленный по вашей мерке. Вы должны хотя бы попробовать, так что не позволяйте упрямству затмевать здравый смысл.

Раскрасневшись от собственной прямолинейности, она ожидала, что он испепелит ее взглядом.

После долгого молчания и полной неподвижности Филипп испустил протяжный вздох и кивнул:

– Хорошо, но я не буду переносить вес на эту ногу.

– Вот и славно. Тогда давайте приступим к делу. – Она опустилась перед ним на колени. – Я только закатаю брючину, чтобы не мешала, – пояснила она, когда открылся обрубок.

Хотя Филипп привык к ежедневному омовению по вечерам, Нуала ощущала его напряженность.

– Теперь наденем хлопковый носок, чтобы было помягче, – продолжала она. – И останется только пристегнуть протез и закрепить его.

Протез был изготовлен из светло-коричневого дерева, отшлифованного, промасленного и отлакированного. Внизу имелась резная ступня, а на другом конце находились кожаные ремешки для прилаживания протеза к бедру Филиппа. Нуала старалась работать уверенно и не показывать, что раньше она никогда этого не делала.

Когда протез был закреплен и она убедилась, что Филипп не испытывает большого неудобства, она испробовала шарнирное устройство для сгиба в колене и положила деревянную ногу рядом со здоровой ногой на опору кресла-каталки. Потом она подкатила Филиппа к окну и установила шахматный столик без дальнейших слов и пояснений.

Они играли в молчании. Единственными звуками было легкое щелканье фигурок, передвигаемых по доске, да потрескивание огня в камине. Когда Филипп объявил шах и мат, Нуала спустилась на кухню и сама принесла поднос с чайными приборами и бутербродами, чтобы Морин не глазела на его деревянную ногу.

Пока она наливала чай и добавляла необходимое количество молока, Филипп многозначительно откашлялся.

– Значит, вы видели много… людей с ампутированными конечностями, когда работали в госпитале Корка? – спросил он.

– Да. Это было ближе к концу Великой войны, и у нас было много молодых мужчин с травмами, похожими на ваши. Тогда я еще училась на подготовительных курсах, поэтому выносила судна и мыла полы, а не работала настоящей сиделкой. Но я видела много страданий… и мужества, – тихо добавила она для большей убедительности.

Филипп тщательно прожевал сэндвич, прежде чем ответить.

– Уверен, что так и было. И я понимаю, что мне повезло больше, чем многим другим, но не думаю, что когда-либо верну себе душевный покой.

– Думаю, вы могли бы это сделать, Филипп, если бы чувствовали себя более самостоятельным человеком. Да, для этого понадобится много труда и выдержки, но я знаю, что вы сможете.

– Вы неисправимая оптимистка, Нуала.

– Не вижу смысла быть другой, а вы? И у меня есть вера, Филипп, в том числе вера в ваши силы.

– Мне крайне жаль подводить вас, но…

– Тогда не подводите, Филипп!

После долгой паузы он вздохнул:

– Ладно, давайте попробуем.

Ее сердце встрепенулось от радости. Нуала покатила его вдоль длинного книжного шкафа, где на разной высоте имелись прочные выступы, за которые можно было держаться. Поместив ноги Филиппа на пол и вручив ему трость Кристи, Нуала аккуратно обняла его за пояс, как обычно делала, когда по вечерам укладывала в постель.

– Сейчас я буду вас поднимать, Филипп, – предупредила она. – Когда вы встанете, пока что перенесете вес на здоровую ногу. Как только почувствуете себя увереннее, попробуйте немного сместить вес на больную ногу.

Когда она помогала ему встать, то ощущала, как он дрожит от нервного напряжения. Костяшки пальцев на руке, которой он обхватил набалдашник трости, совершенно побелели.

– Дышите ровно, Филипп: вдох, выдох.

Он шумно выдохнул и вдохнул так быстро, что показалось, будто он вот-вот задохнется.

– Хорошо. Держитесь за выступ шкафа другой рукой… – Нуала указала вправо. – Теперь пора немного сместить вес на больную ногу. Обещаю, вам не будет так больно, как раньше, – добавила она.

Она почувствовала, как сместилось его тело, когда он осторожно оперся на правую ногу и еще раз судорожно втянул воздух в легкие.

– Ну как? – спросила Нуала. – Хотите сесть обратно?

– Нет, – прошептал Филипп. На его лбу выступили капельки пота. – Нет-нет, я не собираюсь сдаваться, раз уж зашел настолько далеко. Дайте мне поймать равновесие, и тогда я попробую стоять самостоятельно.

– Превосходно, – сказала она. – Вы очень смелый человек. Теперь, когда вы будете готовы…

Филипп покачался на месте, обретая равновесие.

– Готов, – пробормотал он.

– Обопритесь на трость и оторвите руку от шкафа… Я готова подхватить вас, если вы зашатаетесь.

Он медленно разжал руку, а Нуала стояла перед ним с протянутыми руками.

– Только посмотрите, Филипп! – воскликнула она, ощущая такую гордость за него, что была готова рассмеяться. – Вы стоите самостоятельно! Это же не так сложно, правда?

Раздался внезапный стук, и дверь отворилась прежде, чем Нуала успела издать предупреждающий крик.

– Филипп? – Леди Фицджеральд вошла в комнату. – Ох… О господи!

Филипп застыл на месте при появлении матери, и Нуала потянулась к нему, готовая поддержать его в любую секунду.

– Это всего лишь эксперимент, мама. Мы хотели убедиться, что протез по-прежнему сидит нормально, – небрежно сказал он, пока Нуала усаживала его обратно в кресло.

– Разумеется, – отозвалась леди Фицджеральд, уловившая намек. – Я пришла спросить, не захочешь ли ты присоединиться ко мне за ужином сегодня вечером, поскольку наши гости отменили свой визит.

– Это было бы чудесно, мама.

– Хорошо. Я приду за тобой в семь вечера, – сказала леди Фицджеральд. – Нуала… – Она кивнула и одарила Нуалу взглядом, исполненным такой радости и благодарности, что у той навернулись слезы на глаза.

Когда леди Фицджеральд закрыла за собой дверь, Филипп посмотрел на Нуалу и тихо рассмеялся.

– Вы видели лицо моей матери, когда она вошла? Ох, одно это стоило любого неудобства! Спасибо вам, Нуала. Мне уже давно следовало попробовать это, но я… я боялся.

– Это вполне понятно, – сказала она, когда подкатила его к окну, где солнце уже клонилось к закату, отбрасывая золотистые отблески по всей комнате. – Не буду вас обманывать, нам предстоит еще много работы, прежде чем вы сможете ходить самостоятельно, – добавила она, опускаясь на колени, чтобы отстегнуть протез.

– Но вы поможете мне, Нуала?

– Конечно же, Филипп.

Нуала уже собиралась уезжать домой, когда леди Фицджеральд остановила ее у подножия лестницы.

– Нуала,