– Мартин, это Мадериус, – быстро зашептал склонившийся над сферой маг. – Канал открытый, вызов односторонний. Говори кратко! Возможно, твой сигнал перехватят в Кархеоне, так что взвешивай каждое слово и прошу, не называй меня по имени.

– Понял, – прозвучал из шара ответ, по многозначительной интонации которого было ясно: Мартин Гентар не ожидал, что у его старого товарища сохранилась с прежних времен коммуникационная сфера.

Убий говорил быстро и долго. На то, чтобы более или менее подробно изложить ситуацию, в которой он очутился, ушло около получаса. За это время из шара доносилось лишь: «угу», «не понял» и экспрессивные междометия, выражающие то удивление, то гнев, то возмущенное негодование.

– Мне нужна твоя помощь, – выдохнул под конец Убий, поставив точку в долгом рассказе.

– Что оно собой представляет? – прозвучал из шара вопрос, в котором было взвешено и продумано каждое слово.

– Точно не знаю, не успел как следует изучить. Может принимать любую форму и очень опасно. Но дело не в нем! Нужно остановить троицу эльфов, они направились в Торалис, и если в их руки попадет оригинал…

– Я понял, понял… – прозвучал голос Мартина, – но если ты охотишься за охотником, то не исключено, что сзади подкрадется зверь.

– Ты сможешь мне помочь?! – Убий замер в ожидании ответа. В этот миг он чувствовал, как учащенно бьется его сердце.

– М-м-м-да, – донеслось из шара через несколько секунд. – Я попрошу помочь одного человека.

– Я знаю его?!

– Н-н-нет, он не из нашего круга. К счастью, не из нашего, поэтому и не завалит дело, – ответил Мартин и, заявив на прощание, что Убий самоуверенный, выживший из ума дурак, оборвал связь.

Мадериус вздохнул с облегчением. Мартину он полностью доверял и всегда поражался, как его старому товарищу удавались, казалось бы, совершенно невыполнимые дела.

Возможно, Намбиниэль с соратниками и доберутся до Торалиса; возможно, они сумеют заполучить манускрипт, но Убий не сомневался, воспользоваться им они точно не смогут. Раз Мартин Гентар сказал, значит, его чрезвычайно настойчивые компаньоны будут вскоре мертвы.

Цыплята попались тощие, да к тому же упрямые. Двое из трех постоянно соскальзывали с вертела и шлепались худосочными боками в уголья костра. Пархавиэль уже дважды высказывал свои претензии Нивелу и многократно осыпал проклятиями ту хитрющую деревенскую бабку, которая всучила три ощипанных тушки псевдоптиц вместо одного, но добротного поросенка.

Возиться с приготовлением домашней живности пришлось, конечно же, ему. Артур был не в состоянии даже двигаться, подросток устал и, зевая, побрел отсыпаться в карету, а Флейта, гордо задрав к небу нос, заявила, что не умеет готовить. Пархавиэль не поверил воровке, но спорить не стал. Уж лучше самому зажарить не доросших до стадии зрелости петухов, чем уговаривать упрямицу и выслушивать всевозможные упреки, суть которых сводилась к следующему. «Хоть я и женщина, но не кухарка! Есть не хочу, поищите себе другую прислужницу!»

Гном был уверен, что как только тощие бока цыплят подрумянятся и покроются поджаристой коркой, девушка первой подсядет к костру и возблагодарит Небеса за своевременное возвращение покинувшего ее аппетита.

«Таковы уж эти люди, перетрудиться боятся, спорят, склочничают между собой, вместо того чтобы дружно взяться за неприятную, но необходимую работу, – думал Зингершульцо, осторожно поворачивая прогибающийся под тяжестью тушек цыплят вертел. – Еще никто и никогда от жрачки не отказывался, тем более дармовой и прилично приготовленной. Хотя, как только подсядут, тут же претензиями засыпят: „недосолено“, „…с этого бочка не прожарено“, „…самогончиком нужно было полить!“ Знаю я их, дармоеды да лентяи! Вон Флейта ноздрищами как шевелит, принюхивается, пройдоха!»

Девушка действительно время от времени посматривала в сторону костра, но за кем она наблюдала, понять было сложно: то ли за перепачканным сажей гномом, то ли за шипящими кусками мяса на вертеле.

Трапеза прошла быстро и обошлась без разговоров. Как и предполагал провидец Пархавиэль, на отсутствие аппетита никто не пожаловался: ни раненый, ни уставший, ни не умеющая жарить цыплят на костре. Закапывать под кустом объедки пришлось также гному, у всех остальных нашлись куда более важные дела. Флейта с Артуром принялись менять повязки, а Нивел решил досмотреть прерванный сон, вот и пришлось оставшемуся без дела гному снова браться за работу. Пархавиэль даже не понимал, зачем нужно прятать остатки трапезы, но добросовестно копался под кустом, проклиная тот миг, когда из-за угла дома на него вылетела растрепанная Флейта.

Судьба опять сыграла с ним злую шутку, как будто испытывая на прочность его силу воли и характер. Прошел бы он мимо того дома чуть раньше или, наоборот, чуть позже, спокойно посапывал бы сейчас в карете, везомый лошадками на восток, к границе Кании, не пришлось бы ему копаться в земле и мучить себя сомнениями: «А не бросить ли мне всех, не последовать ли примеру Флейты, решившей, что их пути разошлись, и без зазрений совести оставившей гнома с магом сразу после драки в альмирском соборе?»

Конечно, никто бы не заставил гнома силой путешествовать с людьми, но мысль, что он покинет Нивела, бросит в компании воров, не давала покоя. Убедить паренька сбежать не представлялось возможным, да и идея-то эта отдавала каким-то противным гному душком. Формально не предательство, не измена, но определенно не честный поступок, тем более что парень уже дал обещание доставить компанию в Нисс.

«Ничего, стерплю как-нибудь, только не надо давать на шею садиться, да и лысый чем меньше пасть разевает, тем лучше, – решил все-таки остаться с компанией гном и поклялся себе больше никогда ни для кого не готовить. – Стоит дать слабину, и тут же дюжина доброхотов на шею работяге усядется. Нет уж, не такой я дурень, чтоб за других потеть!»

Новая жизненная позиция вступила в силу тут же, как только объедки были захоронены под кустом. Смочив ладони и горло последними каплями самогона, гном удобно устроился на козлах кареты и спокойно заснул, не обращая внимания на назойливое тарахтение Флейты, что для бедных лошадок, щипавших невкусную травку и сухую кору, нужно было где-то раздобыть овса.

Проснулся Пархавиэль часа через три, когда уже наступил вечер. Ленивые люди как-то умудрились решить проблему с голодными животными и без него. Ржа и отгоняя хвостами настырных мошек, лошади дожевывали свой дневной рацион, скорее всего сворованный из ближайшего деревенского амбара. Нивел до сих пор отсыпался в карете, а чтобы Флейта изменила принципам и что-нибудь купила, гном в жизни не поверил бы. Гораздо проще и привычнее для воровки было стащить, чем разыскивать хозяина и платить, тем более что деньги водились только у паренька, которого девушка явно не осмелилась потревожить по такому ерундовому поводу.

Состояние раненого заметно улучшилось. На щеках Артура появился здоровый румянец, а в глазах – блеск азарта. Еще слегка пошатываясь, с трудом передвигая ноги, пират уже пытался командовать и требовал немедленно тронуться в путь. Конечно, ехать в ночь – только обрекать свои бока на лишние кочки и ухабы, но оставаться на одном месте слишком долго было опасно, тем более в лесу, находившемся всего в часе езды от ворот Торалиса. Пархавиэль не перечил, он полностью разделял опасения пирата, хотя прекрасно понимал, что компаньонами двигал не страх быть пойманными, а желание как можно быстрее догнать бертокского шпиона, добраться до Нисса еще до того, как выйдет в море его корабль.